— Простите великодушно, баронесса. Владыки обладают божественным правом продавать титулы знати. Не хотите же вы, в самом деле, чтобы они разбазаривали их просто так?
— О, нет, — отозвалась Розье, напрочь укрощенная этим «разбазаривали».
— Владыки народов не больше вашего склонны даром жаловать то, что у них в собственности, что является их достоянием, их августейшей эманацией, — знатность рода. Кстати сказать, ее Наимилостивейшее Величество тогда вела войну с Пруссией и Фридрихом II. Курфюрст Баварский претендовал занять ее трон. Мадьяры, не забудем об этом, взялись за оружие на ее стороне. В свою очередь, голландцы послали ей деньги и войска, в которых служил один из ваших предков. На поле брани от разрыва картечи он лишился правого уха и кончика носа. Ее Императорское Величество, нуждаясь в средствах в трудные минуты этого справедливого крестового похода против насилия…
— А! Да-да, — перебила Розье, — понимаю. Это было во времена Готфрида Бульонского…
Буффар скромно кашлянул.
— Дороговато все-таки четыре тысячи-то, а.
— Позволю себе заметить госпоже баронессе, что титул того стоил. Он служит пропуском в лучший мир, в мир богатых и власть имущих. За знатность, сразу же переносящую госпожу в высшую и привилегированную касту, не одна богатая барышня из буржуазной среды охотно заплатила бы миллион. Мы это наблюдаем изо дня в день. Молодые банкиры, даже из самых богатых, счастливы заключить союзы с любой патрицианской семьей, и вы можете быть довольны…
— О таком мне мечтать слишком поздно. Покажите мои гербы.
— Вот они, госпожа баронесса. Тут изображены пасти на серебряной перевязи, оснащенные четырьмя крестообразными поясами, соединенными между собой и раскрашенными лазурью.
— Как чудно, как чудно, — сказала Розье, которую слова «пасти», «серебро» и «лазурь» так возбудили, что словно бы проникли прямо в кровь и пустили по ней геральдические частицы и благородные металлы. — А готов ли мой перстень? — прибавила она.
— Да, мадам.
— Сколько он весит?
— Тройскую унцию.
— А стоит?
— Триста пятьдесят франков.
— Сюда входят двести семьдесят франков за ручную работу и гравировку?
— Да, мадам.
— Дадите мне счет?
— Вот он.
— Он не погашен?
— Госпожа баронесса не соизволила мне его оплатить.
— Вы мне не доверяете?
— О! Госпожа баронесса.
Розье выдвинула ящичек, набитый золотыми монетами, и отсчитала Буффару триста пятьдесят франков.
— Выпишите мне расписку, — сказала она.
Буффар написал расписку.
— Могу я предложить вам чаевые? — спросила Розье.
— Госпожа баронесса, — возмущенно проговорил тот, — какие еще чаевые! У нас это называется гонорарами!