Но мало ли что… Ведь и Асанов был коммунистом!
Однако Нафе почему-то верилось. Трудно сказать, как складывалась эта вера, может быть, помогло мнение отца… Они вместе работали: отец бухгалтером санатория, Нафе шофером.
Бухгалтеры - народ прозорливый.
- Садись, Нафе, гостем будешь, - сказал отец и сел рядом с шофером.
Нафе сразу начал с дела:
- Людмила Ивановна, тебе скрываться надо. Завтра будет облава.
- Но я на бирже зарегистрировалась.
- Это не спасет. Я шофер общины, мне доверяют они, всякие старосты. Я говорю, я знаю.
Поверила.
- Куда посоветуешь?
- Иди к Михайловой.
- К Елене Николаевне?! - Ушам своим не поверила.
- Она ждет тебя.
- Она меня ждет? Пап, мам, она меня ждет!
Шла ночью, правда лунной, по глухой тропе. И то, что вели ее к очень уважаемому человеку, бывшему земскому врачу, бессменной руководительнице кореизской больницы, человеку, пользующемуся всеобщим уважением и почетом, - даже самые отпетые перед ней старались быть лучше, - буквально окрыляло Людмилу Ивановну.
Елена Николаевна, седая, семидесятипятилетняя, со спокойными глазами, встретила ее запросто.
- Здравствуй, Люда. - Поздоровалась и вышла на время. Большая комната, старинная обстановка, часы с двумя бронзовыми ангелочками, книги, тисненные золотом, запах тмина и чебреца, травы на стенах. И покой. Удивительный покой. Никуда бы отсюда не ушла.
Но вошла хозяйка, окликнула:
- Пойдем, Люда!
Елена Николаевна вела по саду, потом по крутой тропе, освещенной луной. Пересекли овраг, из полутемноты выросло барачного типа здание инфекционного отделения.
- Хорошенько вытирай ноги, - по-домашнему сказала Михайлова.
Вошли в длинную комнату, скупо освещенную керосиновой лампой.
- Здравствуйте, товарищи!
«Товарищи»! Людмила Ивановна еле сдерживалась.
- Доброго здоровья, товарищ доктор!
Мужчины солдатского возраста лежали на кроватях. Чьи-то глаза в упор посмотрели на нее:
- Людмила Ивановна!
- Леонид Николаевич!
Доктор Добролюбов, ортопед детского туберкулезного санатория. В один день призывались на войну. Он майор медицинской службы, коммунист, хороший товарищ.
Обняла его, спросила, кивнув на перевязку:
- Что с вами?
- Стукнули не вовремя. Вот и живу под крышей нашей чудодейки, дорогой Елены Николаевны.
Еще раненые - солдаты, командиры. Их немного, но они в хороших руках.
Тайный военный госпиталь! Это похоже на Елену Николаевну.
С сего часа быть ей здесь, людей лечить, самой жить. Она обняла Михайлову.
- Действуй, Людка! - сказала старая докторша.
Вот это человечище! А каких помощников вокруг себя собрала…
Софья Андреевна Борщ - медсестра, человек вне всякого подозрения у оккупантов и их холуев. По личной рекомендации Михайловой была устроена в крупном немецком военном госпитале, раскинувшемся в корпусах бывших здравниц «Субхи» и «Роза Люксембург».