Тринадцати лет недоросль Александр Васильевич Суворов был зачислен солдатом Семеновского гвардейского полка...
Только в возрасте сорока девяти лет Суворову удалось побывать на Тереке — всего лишь год назад, когда проинспектировал только что возведенную Азово-Моздокскую линию укреплений.
...Когда Терек показался, Суворов вышел из губернаторской повозки, велел генералу Якоби, который сопровождал его со свитой верховых, дать отдых людям и лошадям, а сам, поднявшись на холм, обнажил голову. Он думал об этой реке, на которой еще при Иоанне Грозном русские построили городок-крепостцу, где более двух столетий назад впервые раздалась русская речь, русские песни. Давно-давно, в детстве Суворову Терек представлялся широким, подобно Волге, величаво несущим волны, а это оказалась небольшая, бурная и мутная речка. На правом, южном берегу желтела редкая полоса камыша, за ней — серый аул. Левый берег веселее — стеной стояли заросли леса, вдоль которого, как сказывали, одна за одной через семь-восемь верст тянулись казачьи станицы и сторожевые посты.
Разочаровал Суворова и Моздок — маленький и серый городишко. Мужчины были одеты в черкески с газырями, на поясе кинжал, на ногах чувяки с ноговицами. И у женщин непривычный наряд: бешмет, обтягивающий талию, да не то юбка, не то татарская рубаха. А на лицо почти все одинаковые: смуглые, чернобровые, темноглазые, не поймешь, русская это или кабардинка, а может быть, чеченка.
Александр Васильевич заехал в ближайший дом купца Петра Ивановича Манукова. Встретил его сам хозяин, обрусевший армянин. Узнав, что генерал приходится ему родственником, искренне обрадовался.
Усадив дорогого гостя в красный угол, он охотно рассказал Суворову о том, как его покойный дед и бабка, Манукяны, оказались в Моздоке. Бежали они из Карабаха еще во время похода Петра, спасаясь от преследования персов, пристали к одному из полков, приехали вначале в русскую крепость на дагестанской реке Сулак, потом в Кизляр, а когда их старшая дочь Роза, мать Александра Васильевича, уехала в Москву и вышла там замуж, поселились в Моздоке и занялись торговлей вином.
В горницу вошла жена Петра Ивановича, чернявая, невысокого роста женщина, низко, по-русски поклонилась гостю, что-то сказала на ухо мужу, тот кивнул в знак согласия, и она поспешно вышла. В полуоткрытую дверь заглядывали дети, чтобы хоть глазком глянуть на знаменитого родственника. Вскоре хозяин пригласил к столу: «Пока перекусите с дороги; а потом мы уж и пир закатим!»—Суворов ответил, что пировать ему некогда, а вот чайку бы с полным удовольствием. На столе появился самовар.