Навстречу шли два офицера. Майер и Лермонтов прекратили разговор...
* * *
В одной из маленьких комнат боковых крыльев ресторации поселился приехавший лечиться на Воды невысокого роста, худой, с впалой грудью под серым сюртуком молодой человек. Он покашливал, прикрывая рот костлявой рукой. Истощенный, больной человек. Но достаточно было взглянуть на его лицо с высоким, чистым лбом, большими голубыми, задумчивыми глазами и услышать слегка приглушенный, но энергичный голос, как впечатление болезненности исчезало, в нем чувствовалась энергия и могучий дух.
— Белинский, Виссарион Григорьевич,— ответил он
на вопрос регистратора, пришедшего в номер записать данные о новом постояльце и получить с него задаток за проживание в гостинице.
— Род занятий?
— Литератор.
— Вероисповедание?
— Атеист.
У регистратора упало с носа пенсне и закачалось на черном шнурке, глаза полезли на лоб:
— Я не понимаю вас, господин Белинский! Атеист — такого вероисповедания нет.
— Почему же нет?.. Вы веруете в бога, я верую в то, что бога нет. Бог, религия — это тьма, мрак, цепи и кнут,— ответил Виссарион Григорьевич, подавая деньги.
— Побойтесь бога!—воскликнул дежурный, захлопнул книгу, в которую он положил задаток, и быстро вышел из номера...
С первых же дней Белинский стал принимать предписанные Конради ванны в Николаевской купальне. Придя в номер, читал привезенных с собой Сервантеса, Пушкина, Купера, делал карандашом пометки на полях, подчеркивал отдельные фразы и целые абзацы.
В номер вошел Николай Сатин, которого Белинский хорошо знал по московскому кружку Герцена. Они столкнулись лицом к лицу сегодня утром у Елизаветинского. Сатин пришел пригласить Виссариона Григорьевича к себе на квартиру.
Вспомнили про «войну» между славянофилами и западниками. Про последний обед у Герцена на Сивцевом Вражке. Сатин глубоко пережил тогда окончательный приговор, который вынес Белинский: «Со славянофилами нечего церемониться. Они любят Россию по-доброму, все ей прощают. Они со всем в ней примиряются. А любовь должна быть требовательная, тоскующая, злая. А они все одобряют. Даже пьянство! Как же, русская удаль! Сила!.. Да, я соглашаюсь, сила-то сила, но не находит себе общественного выхода и вырывается мутным потоком. А они этого не видят, потому что все сглаживают... Из-за кольчуг, шлемов и лат они не видят лаптей, мочала и рогожи... В конце концов, любить Родину —это значит пламенно желать видеть в ней осуществление идеалов человечества. В противном случае будет китаизм, который любит свое только за то, что оно свое, и ненавидит чужое только за то, что оно