9*
чужое, и не нарадуется собственным безобразием и уродством...»
Еще тогда, несколько лет назад, Белинский считал Сатина, человека образованного, гуманного, но склонного к ленивой мечтательности, непригодным для жестокой борьбы с самодержавием, которую вели кружковцы Герцена. Для такой борьбы он был слишком нежен, хрупок и мил, как нежная девушка со слабым характером. Теперь же, после тяжелой ссылки в Симбирске, он был совсем сломлен и беспомощен. Белинскому по-челеве-чески жалко было Сатина, он хотел поддержать его и потому согласился посетить его квартиру.
— А я подготовил вам сюрприз!—улыбаясь, сказал Сатин.
— Какой же?
— Уговорил прийти на встречу с вами нашего университетского товарища Мишеля Лермонтова.
— Лермонтов разве здесь?
— Лечится.
Белинский хотя и знал, что Сатин учился с Лермонтовым в Московском университете, но не помнил его. Обратить внимание на молодого поэта заставило Виссариона Григорьевича нашумевшее в Петербурге дело о стихотворении «Смерть поэта», в котором критик сразу почувствовал всю силу политического обвинения самодержавию. И теперь с интересом согласился встретиться с подающим надежды литератором.
Они вышли из ресторации, пошли по Дворянской улице вверх к усадьбе Арешева: здесь в одном из домов жил Сатин. В просторной комнате стол был завален книгами и журналами, книги были и на полках: беллетристика, философия, экономика, религия. «Неужели все это Николай привез с собой из Симбирска?—удивился Белинский.
— А где же твой «сюрприз»?
Тот обеспокоенно взглянул на часы, потом подошел к окну и тихо сказал:—А вот и он.
Открылась дверь, в комнату шагнул прапорщик, придерживая левой рукой саблю, чтобы она не стукнула о порог. Виссариону Григорьевичу бросилось в глаза смуглое лицо с выразительным взглядом, припухлый, словно у ребенка, рот, широкоплечая невысокая фигура.
— Мишель, это Виссарион Григорьевич, познакомь-тесь,—сказал Сатин, приветливо кивнув в сторону Белинского. Он ожидал, что Лермонтов подаст критику руку. Но молодой поэт сдержанно поклонился. Сел и бесцеремонно стал изучать лицо московского гостя. Увидев, что Белинский не выдержал его взгляда и смутился, опустив глаза, Лермонтов усмехнулся и отвернулся от знаменитого критика с разочарованным видом. Весело, с хохотом принялся рассказывать Сатину курортные сплетни.
Виссарион Григорьевич испытывал чувство досады: автор известных стихотворений казался пустым светским болтуном. Чтобы убедиться в том, что ошибается, Белинский сказал:
— Михаил Юрьевич, а мы с вами почти земляки. Я родился и вырос в Чембаре, а вы росли в Тарханах. Нас разделяли всего четырнадцать верст.