«Вот и все! Пора собираться в полк,— сказал он себе.— Еще съездить бы в Шелкозаводское, хоть один раз взглянуть на те места, а уж потом в Грузию! Но кто в Шелкозаводском встретит меня? Екатерина Алексеевна умерла от чумы еще в тридцатом году. Акимуш-ка служит в Ставрополе. Вот если бы с Акимушкой поехать в «Земной рай»... А что? Ведь приедет, если позову...»
Лермонтов написал Хастатову. И через три дня Аким был тут как тут — подкатил к пятигорской квартире в тарантасе. Вошел с веселой улыбкой, схватил в охапку племянника, давай кружить по комнате.
— Молодчина, Мишель, что написал! Я получил двухнедельный отпуск для устройства дел в имении. Поехали!— возбужденно говорил Хастатов.
В дороге Михаил Юрьевич рассказал о своем лечении на Водах, о встречах, о намерении написать роман.
— Ну, а у тебя, Аким, какие планы?—поинтересовался Лермонтов.
— Хочу выйти в отставку и заняться коневодством. Люблю лошадей!—ответил Хастатов.
— Разведешь лошадей, а у тебя их украдут абреки.
— У меня не посмеют украсть. Они знают, со мной шутки плохи. Я воров найду хоть на краю света.
Лермонтов знал, что о храбрости Хаетагова на Кавказе ходят легенды. Михаилу Юрьевичу захотелось услышать от бесстрашного родственника одну из его историй.
Хастатов замолчал, вспоминая свое, потом сказал:
— Изволь. Вот такой казус. Бывая в гостях у одного мирного кабардинского князя, я заглядывался на его дочь. Уж такая красавица, что сердце замирало!.. Потерял покой, даже во сне ее видел. Не поверишь, довел себя до того, ну, хоть не живи!.. Но как взять девушку в жены? Князь за русского, человека другой веры, не отдаст ни за что... А у него был младший сын, страшно любил коней. Мой же конь Карагез тоже был хоть куда — такого теперь днем с огнем не найдешь. Ну, вот я и сговорился с княжеским сыном: «Я тебе Карагеза, ты мне сестру».
Как уж удалось татарчонку связать сестру и привезти, до сих пор не пойму... Взял моего Карагеза и умчался в горы. Больше я его не видел, словно сквозь землю провалился. Наверно, пристал к шайке абреков и сложил свою голову и моего Карагеза загубил...
Хастатов замолчал.
— Ну, а с княжеской дочкой что?—спросил Лермонтов, сгорая от любопытства.
Хастатов тяжело вздохнул:
— Уж как я ни ласкал, ни задаривал, все мои ухаживания отлетали словно горох от стенки, твердила одно: аллах не позволяет выйти замуж за русского. «Так прими христианскую веру?—«Нет!»...
Рассердился я: «Уходи в свой аул!» — «Нет! Отец зарежет». Так и стала жить у меня в отдельной комнате, мало-помалу привыкла ко мне. Служил я тогда в Куринском полку и почти каждый день приезжал домой в Шелкозаводское. Встречала меня радостно. Ну, думаю, слава богу, дело идет на лад... Приезжаю однажды, а ее нет. Спрашиваю у прислуги, и рассказали мне, что пошла она к Тереку платья свои постирать. Вылетел из леса абрек, схватил ее и исчез. Не поверишь, плакал я, как ребенок...