— Ты, Митяй Афиногеныч... Я тебе прямо скажу..«
— Ну, что ж ты мне скажешь? — криво усмехнулся Пашков.
— А вот чего. Ты вроде теперь отделен...
— Да будет тебе, Петр Васильевич, опять зачинать, — гневно перебила Наталья.
— Наташа, ты погоди, — ласково остановил ее Устин, слегка приподняв руку.
— Сядь, не лезь! — грубо оборвал Митяй, отстраняя Наталью.
Наталья, не спуская глаз, зорко следила за Устином и Митяем.
— Ну и вот, — продолжал Груздев, — отделился ты, Пашков, для видимости, я ведь так понимаю.
— Ну-у?..
— Вот тебе и ну. А с отцом ты заодно.
— Ну-у?..
— Отец твой Афиноген Тимофеевич старый, а вредный, крутит и так и этак, а сам будто ничего не знает, сопит под нос помаленьку, умничает, а ты его слова на все село разносишь. Мне, мол, верьте, я вона какой!
Груздев понизил голос до шепота и, постукивая костяшками пальцев по столу, добавил:
— А я знаю, откель все смутьянство идет, «то помеху власти чинит. Хлеб вы свой бережете для чего? ..
— А ты считал? ..
— Посчитаем небось.
— Ты свой считай! — подергиваясь, бросил Митяй.
— Мой не в яме, Митрий Афиногеныч.
— А мой?
— Пока не знаю.
— Я с отцом хребтину гнул не меньше вашего, — с глубокой обидой в голосе проговорил Митяй.
— А Зиновей не гнул?.. Ты ему скажи, Зиновей.
— Да об чем мне болтать с ним попусту, — отмахнулся Зиновей. — У меня в семье полтора работника да осьмеро ртов. Я на фронте кровь проливал, а его отец землю за ничто у бедняков брал...
— Батраков не наймали, — огрызнулся Митяй.
— А теперь, — Зиновей осторожно, словно про себя, тихо сказал: — слух прошел, будто...
— Что? .. — вздрогнул Митяй.
— Да то. Самогонку курите в Запольской землянке, вот что.
— Ох, накрою, добра- тогда не ждите, — предостерег Груздев.
— Ну, уж это чистая брехня, — вступилась Наталья, — черт знает, что за люди, господи ты боже мой!
На бледном лице Митяя выступили красные пятна. Плотно стиснув челюсти, медленно повел головой в сторону Зиновея. В глазах вспыхивали недобрые огоньки. Несколько раз он бросал взгляды на Устина, пытаясь угадать, что думает тот, на чьей стороне его сочувствие.
— Обрехали... ну ладно, — тяжело ворочая языком, проговорил Митяй и поднял бутылку. — Выпьем, дружок!
Устин отвел его руку в сторону.
— Не хочешь, стало быть, со мной? — обиделся Митяй.
— Отчего нет? У меня полон стакан. Давай.
Митяй чокнулся с Устином, но не выпил.
— Пора ко двору, Митяй, — напомнила Наталья.
Митяй встал, качнулся, не торопясь надвинул малахай.
Разошлись поздно.
Оставшись один, Устин долго стоял над безмятежно спящим Еркой и качал головой.