Паром обернулся вторично, и на берег вышли знакомые нам анадырцы — Василий Бугор и Никита Семенов, побывавшие в Москве с Михайлой Стадухиным. Объятиям, расспросам, рассказам, казалось, и конца не будет.
Сколько ни поспешал сын боярский Ерастов, но лишь через десять месяцев после Верхотурья казаки увидели золотые, красные и зеленые маковки московских церквей. Необычайное волнение овладело казаками при виде Москвы, матери городов русских.
Ерастов сделал последнюю ночевку в одной из ближайших к Москве деревень. Казаки постригли друг друга, помылись, надели чистые рубахи. Каждый смекал, что негоже въехать в столицу немытым и заросшим медведем.
Едва обоз прибыл в Сибирский приказ, как началась сдача соболиной и костяной казны. Лишь через неделю казакам можно было подумать о себе.
По совету Ерастова Дежнев написал челобитную на царское имя с просьбой выдать ему хлебное и денежное жалование за девятнадцать лет службы.
«Служил я, холоп твой, — писал Дежнев царю Алексею Михайловичу, — отцу твоему, государеву, на Яне и на Индигирке, и на Алазейке, и на Колыме реках со служилыми и с приказными людьми Дмитрием Михайловым да Михайлом Стадухиным, и в ясачном сборе вашей, великих государей, казне учинили великую прибыль. И с Колымы-реки поднялся я, холоп твой, морем проведывать новые реки и приискал новую реку Анадырь… И служа тебе, великому государю, многое время без жалованья, имал[147] иноземцев в аманаты, голову свою складывал, раны великие принимал и кровь свою проливал, холод и голод великий терпел и помирал голодной смертью. На той службе будучи, и от морского разбою обнищал, и обдолжал великими, неокупными долгами… Милосердный государь, пожалуй меня, холопа своего, хлебным и денежным жалованием за прошлые годы».
Некоторое время спустя Семен Дежнев был призван пред очи боярина Родиона Матвеевича Стрешнева, окольничего, начальника Сибирского приказа.
Переступив порог, Дежнев увидел бледное, умное, несколько усталое лицо сорокапятилетнего человека. Прядь преждевременно поседевших волос падала на его высокий лоб. Одетый в малиновый кафтан с украшенным золотом и жемчугами высоким воротником-козырем, боярин сидел у стола, задумчиво постукивая пальцами по большому чертежу.
Стрешнев с первого взгляда понравился Дежневу. Многих бояр-воевод видел Дежнев в Якутском остроге, но по сравнению со Стрешневым те казались медведями.
Боярин поднял голову и смотрел на Дежнева блестящими внимательными глазами.
— Это ты обошел Большой Каменный Нос?
— Я, боярин, — волнуясь больше, чем при крушении коча, отвечал Дежнев. — Я с товарищи…