Весенний ветер бушевал над тундрой. Клочья облаков низко летели над почерневшим льдом реки, наполовину залитым водою.
Наклонясь вперед и придерживая шапку, Андреев пробирался меж избами, отыскивая Дежнева. Наконец он добрался до его избы и, преодолевая напор ветра, отворил дверь. Едва Андреев перешагнул порог, ветер с силой захлопнул дверь. Старик достал большой красный платок и вытер слезинки. Лишь после этого он смог рассмотреть находившихся в избе Дежнева, Попова и Кивиль.
— Ну и силен ветерок-от! — весело проговорил он после приветствия. — Ох, хороша же у тебя женка, Федюха! — подмигнул он Попову.
Смущаясь, Кивиль приняла от него шапку.
— Что ты будешь делать! — обратился Андреев к Дежневу. — Не спится старику, мысли разные лезут! Все о затее нашей думаю. Далеко мы с вами, соколы мои, залетели, а как начну думать, куда лететь дале задумали, то и страшно, и вместе с тем радостно.
— Неужто страшно? — посмеиваясь, спросил Попов.
— Да ведь темнота перед нами, Федя.
— Бог не без милости, казак не без счастья, — сказал Дежнев.
— Вот и я говорю: бояться несчастья — и счастья не будет. А какого несчастья мне бояться? Я — одинешенек. Вот уже тринадцатый год пошел, как сынок мой Вася сложил голову под Смоленском. Погиб он в несчастной войне с поляками[64].
— Мир его праху! — проговорил Дежнев.
— Думал государь Михайл Федорович вернуть наши старые русские города, да не вышло, — вздохнул Андреев, — так они под польскими панами и остались — и Смоленск, и Глухов, и Путивль.
Собеседники помолчали.
С улицы послышались крики и топот бежавших людей. Дверь распахнулась, и в избу ворвался раскрасневшийся молодой человек. Это был Бессон Астафьев, младший приказчик Гусельникова. Лицо его было возбужденно и радостно.
— Пошла! Пошла Колыма! — крикнул он, сияя глазами.
Попов вскочил, едва не опрокинув стола. Все выбежали на двор, а затем и за ворота острога.
На реке стоял треск и грохот. Казалось, целый полк стрелял из пищалей. Лед дружно двигался, ломаясь, становясь торчком. Льдины кружились и крошились.
Народ радостно бежал вдоль реки с криками:
— Пошла! Пошла кормилица! Пошла матушка Колыма!
Как же им было не радоваться? С концом ледохода кончится голодное время, начнется рыбная ловля.
Собаки с лаем прыгали около людей, словно и они понимали, что скоро конец голоданию.
Но для мореходцев ледоход означал нечто другое.
— Ну, скоро и в путь, в дороженьку, — проговорил Дежнев.
Лицо Дежнева было строгим. Чуть сдвинутые брови и твердый взгляд выражали решимость.
Афанасий Андреев снял шапку.
За ним поснимали шапки и все мореходцы, окружавшие Дежнева.