Но может быть, прав Караваев? Нельзя же бесконечно смотреть в окно, когда в трех километрах решается вопрос о результатах двухлетней напряженнейшей работы. За эти два года сделано больше, чем за иные десять: нигде, ни с кем не удавалось работать так продуктивно, как в этой стране, с ее молодыми инженерами, с ее строителями, монтажниками, доменщиками. Построена домна, равной которой нет в мире.
Ее сейчас пускают — хочет он этого или не хочет. Неужели же оставаться у этого окна, за которым нет ничего, кроме снега, да наслаждаться обществом полупьяного Дайсона?
В один из этих дней Эрн попросил меня получить у Караваева гостевой пропуск. Караваев с радостью выдал. Эрн ходил по цеху с таким видом, будто вернулся на родину после длительного изгнания. Но скоро его настроение омрачилось: он впервые был здесь посторонним, и такая роль была ему тяжела. Все кругом работали, гостей уже не было: одни уехали, не дождавшись пуска, другие дожидались в гостинице, третьи нашли себе место среди доменщиков, вошли на время в жизнь цеха. Положение Эрна стало совсем нелепым, когда кто-то из рабочих, не зная о происшедшем, обратился к нему за советом. Эрн попросил меня объясниться с рабочим, а потом подождать в машине, чтоб никто больше не мог обратиться к нему с вопросом. Это не помогло. Едва я отошла, как на ломаном английском языке с ним стал советоваться о чем-то Семен Тараш. Это молодой инженер, занимавшийся у меня в кружке. Эрн попросил у него прощения, разорвал пропуск и пошел к машине.
Пять дней он не выходил из дому. И вдруг — этот ночной вызов, о котором я вам рассказывала в самом начале. Мы с Володькой надели лыжи и поехали. Через полчаса мы были уже в «американском поселке». Вы там не бывали? Это несколько коттеджей, построенных в березовой рощице за горой Узянкой. В одном из них жили Эрн и Дайсон, в других — остальные иностранные специалисты и кое-кто из наших инженеров. Поселок спит, ветер шумит в березках, темно.
Только у Эрна в окне свет. Володька остается на дворе, я захожу.
Дверь в комнату Эрна полуоткрыта, там кто-то говорит. Разговор настолько громкий, что они даже не слышали, как я вошла. Я невольно остановилась в передней. Различаю голос Дайсона:
— Мне наплевать на то, что вы вице-президент. Директивы Драйда известны мне не хуже, чем вам. Нарушать их я никому не позволю. Тот, кто хочет предать интересы компании, для меня — не начальник. До утра я не выпущу вас отсюда.
— Вы опять перепились, Дайсон. Спрячьте свой револьвер.
Я наконец решаюсь постучать, но никто не отвечает: в ту же секунду раздается выстрел. Вбегаю и вижу, что оба американца, вцепившись друг в друга, катаются по полу.