Он кивал, хотя складки его губ выдавали его полнейшее презрение к тому, что я сказал.
— И?
— Клянусь, что я не ступлю на эту землю, пока не разбогатею.
— Понятно.
— И даю слово, что не скажу Кэролайн ни слова о том, что вы пытались ее выкупить.
Он помрачнел.
— Понятно.
— Я только прошу дать мне возможность сделать состояние, чтобы обеспечить Кэролайн такую жизнь, к которой она привыкла.
— Но ты останешься ее мужем. Я так не согласен.
— Вы считаете меня никчемным, не годным ей в мужья. Я надеюсь доказать, что вы ошибаетесь. Пока меня не будет, вы, без сомнения, чаще будете видеть Кэролайн. Возможно, ваша ненависть ко мне так сильна, что вы используете эту возможность и своим ядом настроите её против меня. Более того, я могу умереть в море, и тогда она вернется к вам насовсем молодой вдовой, все еще женщиной на выданье. Таковы мои условия. Взамен, я прошу вас не мешать мне, дать мне возможность стать кем-то.
Он кивнул, обдумывая сказанное, возможно, лелея надежду о том, что я все-таки умру в море.
Дилан Уоллэс определил меня в команду судна "Император", пришвартованного в порту Бристоля и готового отправиться в путь через два дня. Я вернулся домой и сообщил об этом отцу, матери и Кэролайн.
Меня встретили слезами, упреками и мольбой остаться, но я был настроен решительно. Когда я сказал ей об этом, она была безутешна. Сказала, что ей нужно время, чтобы подумать об этом, и убежала домой, к семье, передать новость Эмметту Скотту, который узнает о том, что я был верен своему слову. Я мог лишь надеяться, что он поступит так же.
Сейчас я рассказываю тебе это все, столько лет спустя… но я должен сказать, что не знаю, выполнил ли он свою часть уговора. Но я узнаю. Узнаю — и скоро, и тогда настанет день расплаты…
Но это сейчас. А тогда я был лишь молодым, глупым, заносчивым хвастуном. Я был хвастлив настолько, что сразу же после того, как Кэролайн ушла, я направился прямиком в таверну — возможно, повеселев — и растрепал всем, кому мог, что мистер и миссис Кенуэй скоро разбогатеют благодаря моим морским дерзаниям. Боже, как же я хвастался этим. Я упивался их возражениями. "Ты слишком много на себя берешь", "Да у тебя не хватит силы воли", "Держу пари, ты скоро вернешься, поджав хвост", "Ты расстраиваешь своего отца".
Но я лишь продолжал ухмыляться: "Посмотрим".
Но даже будучи пьяным и готовым отчалить через денек-другой — или из-за этого, я не уверен — я воспринял их слова близко к сердцу. Я спрашивал себя, хватит ли у меня характера, чтобы выжить в качестве капера? Вернусь ли я, поджав хвост?