Вытащила из множества щелей бумажника абсолютно все. Фотография. Надо же, она и не знала, что носит ее с собой столько времени.
Господи, какая она была хорошенькая! Лиза смотрела на себя и не могла насмотреться. Да-а, а тогда она даже не думала, что так хороша. Этот внутренний свет — как поймал его обыкновенный фотограф с казенным фотоаппаратом? Свет той жизни, которой она жила. А ведь прошло всего четыре года. Она уже была замужем, работала в галерее Павла. А кажется, — Лиза положила рядом свою последнюю карточку, — нет ничего общего с этой. Никакого намека на свет, деревянно сложенные губы...
Она вспомнила, кто ее снимал тогда. Какой-то парень. Еще попросил облизать губы, Лиза их тогда не красила, они были достаточно яркие сами по себе. Это сейчас она надеется с помощью помады вернуть лицу ту живость, которой больше нет.
Наивная, устыдила она себя. Живость не в губах, а в глазах...
А это... Ох, пистолет... Хорошенькое дело. Это оружие Славика, он купил его и заставил возить в машине. Но разрешение осталось у мужа. Значит, если бы ее остановил гаишник?.. Тот, на которого она едва не налетела в темноте, выскочив на заправке из машины? Слава богу, он ел мороженое и чесал себе бедро резиновой дубинкой, иначе Лиза схлопотала бы кучу неприятностей.
Паспорт. Удачно, что он при ней.
А это... Она достала со дна сумочки букетик, поднесла к носу. Теперь от него исходил запах увядания и сырости. Лиза поморщилась и бросила цветы в корзинку для мусора.
Она почувствовала слабость, как будто тоже увядала вместе с ними. Залезла под одеяло и закрыла глаза.
Но сон не шел. Лиза вспоминала, как ночью рассекала город на большой скорости. Ей было все равно, остановит ее гаишник или нет. Ей надо было скорее добраться до хосписа Ксении Петровны. Чтобы здесь почувствовать, что нашла пристанище.
— Черт побери! Наконец-то! — простонала она. Разве на своем камчатском старте она думала о таком финише, к которому пришла? Она, Лиза Соломина, лихой кесаренок, стала той, кто может гордиться лишь тем, что замечательно моет полы или подает кофе своему мужу?
Лиза засмеялась. Она хотела, приученная к этому с самого начала своей жизни, чтобы ее замечали. И ее должны замечать, а не только того, с кем она рядом.
— Конечно, Ксения Петровна. Все живы, здоровы и сегодня, — сторож отвечал с достоинством, кланяясь хозяйке, как он ее называл, которая выглядывала в окно «девятки» бордового цвета. Его седую бороду подбивал ветер, она вздымалась вверх, напоминая совковую лопату, полную снега.
— Никаноровы у себя или гуляют? — спросила Ксения Петровна, зная, что этому человеку известно все, что происходит в «Доме друзей».