Он снова с грубой бесцеремонностью уставился на нее.
— Я еще не собирался спрашивать тебя, что ты делаешь по вечерам, — сказал он. — Право, я не так уж склонен к торопливости. Согласно своим правилам, я, пожалуй, еще подождал бы с этим вопросом дня три… но раз ты сама идешь мне навстречу…
Жан слегка откинулся на вращающемся стуле, покачиваясь из стороны в сторону. Прищурившись, он посмотрел на девушку изучающим взглядом.
— Ну, Флорентина, так что же ты делаешь по вечерам?
Он сразу заметил, что она волнуется. Нижняя губа у нее дрогнула, и она тут же прикусила ее. Потом вдруг засуетилась, вынула из никелированного ящичка бумажную салфетку и расстелила ее перед молодым человеком.
У Флорентины было худое, нежное, почти детское лицо. От усилия, которое она сделала, чтобы овладеть собой, на висках у нее вздулись синие жилки, а тонкие до прозрачности крылья носа напряглись, натянув матовую кожу щек, гладкую и шелковистую. Ее губы были безвольны и время от времени чуть подергивались, но Жана поразило выражение ее глаз. Под слишком высоко поднятой ниточкой выщипанных бровей, удлиненных штрихом карандаша, между полусомкнутыми веками виднелись только золотистые полоски настороженных, внимательных, алчных глаз. Но взмах ресниц — и большие зрачки вспыхивали, поражая своим искристым сиянием; на плечи Флорентины падала волна густых каштановых волос.
Хотя Жан внимательно рассматривал Флорентину, он не строил относительно нее никаких планов, она скорее удивляла его, чем привлекала. И даже вопрос: «Что ты делаешь по вечерам?» — возник невольно, неожиданно для него самого; Жан бросил его наугад, как бросают в воду камешек, чтобы измерить глубину. Но угаданная им глубина побудила его продолжать игру. «А не будет ли мне стыдно появляться с такой на людях?» — мелькнуло у него в голове. И тут же при мысли, что его занимают подобные вопросы, хотя он, в сущности, совершенно равнодушен к девушке, Жан разозлился на себя, и это заставило его действовать более решительно. Положив локти на стол, глядя прямо в глаза Флорентине, он терпеливо выжидал теперь ее хода, чтобы ответить на него, словно они играли в какую-то жестокую игру.
Под этим бесцеремонным взглядом Флорентина вся напряглась, и он лучше разглядел ее; он увидел отражение ее спины в стенном зеркале, и его поразила худоба девушки. Как ни туго был затянут поясок зеленого форменного платья, все же чувствовалось, что оно слишком широко для ее тоненькой, даже тщедушной фигурки. И вдруг перед ним, словно видение, прошла вся ее бестолковая, суматошная жизнь девушки из предместья Сент-Анри — жизнь одной из тех кокетливых, намазанных девчонок, которые увлекаются дешевыми бульварными романами и гибнут в хилом пламени поддельной любви.