Но оставаться после этого в Иоле опасно, пришлось уйти в Коринф.
Сначала там все было спокойно, Медея родила Ясону сыновей, но все же пришлась не по душе жителям Коринфа. По мнению коринфян, Колхида – это дикий край, где и люди тоже дикие. Однако Медея оказалась вовсе не дикой, к тому же способной преподать урок многим женщинам (а иногда и мужчинам). Она не заискивала не только перед людьми, но и перед богами Олимпа, у Медеи были свои боги.
Кому же такое могло понравиться? Никому и не нравилось, Медею невзлюбили с первого дня, хотя она родила Ясону детей. Герой побаивался свою необычную жену, а потому, когда царь Коринфа Креонт предложил ему свою юную красавицу-дочь Главку в жены с условием, что Ясон прогонит Медею, аргонавт поспешно согласился.
Когда Медея вспоминала о том, как, пряча глаза и спотыкаясь на каждом слове, тот, ради кого она пожертвовала всем, что имела в Колхиде, сообщил о предстоящей буквально тем же вечером свадьбе и ее изгнании (при том, что дети оставались с отцом по его воле), руки сами собой сжимались в кулаки, а губы в который раз шептали:
– Ясон, как ты мог?!
Если боялся ее колдовских способностей, почему бы не сказать об этом открыто? В конце концов, она никогда не колдовала ему или его людям в убыток или на беду. Не трогали бы ее, не проклинали и не прогоняли, боясь ее силы, эта сила никогда бы не обернулась против.
Мед внимательно наблюдал за матерью.
Еще в Фивах, изгнанная жителями из города вопреки воле поверившего в волшебницу Геракла, Медея обещала бездетному царю Афин Эгею, что у него будет наследник:
– Возьми меня в Афины, и будет у тебя наследник.
Взял, привез во дворец, даже сделал любовницей, но поинтересоваться, кто же родит этого наследника, не удосужился. А, может, интересовался, да не считал будущего сына Медеи законным? Скорее второе.
Эгей зачем-то отправился сначала к оракулу, который тоже предсказал сына, а потом путешествовать. Он, видите ли, не понял слова оракула! Переспросить не мог? Царь отправился искать подсказку, а его младший брат Паллант принялся собирать войско, чтобы в отсутствие старшего братца попросту захватить Афины.
Подсказка нашлась в виде юной и очень красивой Эфры, дочери царя Трезена Питфея. Вернее, это царь быстро сообразил, что именно нужно сделать, тем более, дочь уже оказалась лишена девственности самим Посейдоном. Возвращаясь в Афины, Эгей был абсолютно уверен, что Эфра носит его (и Посейдона) сына. У него будет наследник, да еще какой – полубог!
Медея все это видела в своем шаре, но ничего предпринять не могла – она ведь тоже носила под сердцем сына Эгея. А еще силы были нужны, чтобы наслать болезнь на младшего брата царя Эгея Палланта, не то некуда Эгею было бы возвращаться из постели юной Эфры.