Коснячко переменился в лице.
- Уразумел я, княже. Все уразумел! - торопливо забормотал он. - Завтра же попробую уговорить Всеволода Ярославича отпустить Кунигунду и её мать в Германию. Пусть убираются ко всем чертям!
- Ну то-то, боярин, - Олег миролюбиво похлопал Коснячко по плечу. - Ты ведь меня знаешь. Я-то на Киев не зарюсь, поэтому лучше дружить со мной, чем враждовать.
- И я о том же постоянно толкую дяде твоему, - заверил Коснячко и добавил, понизив голос: - Скажу честно, княже. Всеволод Ярославич страшится войны с тобой пуще Божьей кары. Ему и поныне снится сеча у Нежатиной Нивы.
Олег так и не узнал, как уж Коснячко сумел убедить Всеволода Ярославича не гневить Бога и германского короля и расстаться Кунигундой по-хорошему. Правда, для этого воеводе потребовалось несколько дней.
Все это время Олег не видел Всеволода Ярославича, постоянно находясь в обществе Оды и Янки, которая тоже горячо поддерживала намерение дать Кунигунде свободу. Любые разговоры об отце вызывали у Янки неприкрытое отвращение, поэтому Олег и Ода старались при ней не обсуждать дела и поступки Всеволода Ярославича.
Кунигунда разрыдалась от нахлынувших на неё чувств в тот день, когда узнала, что она и её мать могут уехать в Германию.
На главном дворцовом дворе стояли повозки с запряжёнными в них лошадьми, сновали слуги, тащившие поклажу графини Розамунды. Всем распоряжалась сама графиня, поскольку все её немцы-слуги давно были спроважены Всеволодом Ярославичем из Киева во Владимир. С Кунигундой и её матерью остались лишь четыре немки-служанки.
Коснячко дал в сопровождение своих челядинцев и дружинников, чтобы те помогли знатным немкам невредимыми добраться до Владимира, откуда в дальнейший путь их должен был проводить Давыд Игоревич. Розамунда должна была передать владимирскому князю послание от Коснячко со всеми необходимыми указаниями.
Проводить Кунигунду в дальнюю дорогу пришли Ода и Янка. Пришёл и Олег.
Двух своих сыновей от Ярополка Изяславича Кунигунда была вынуждена оставить на Руси. Ей было дозволено взять с собой лишь маленькую дочь, которая родилась в год смерти отца.
Попрощаться с Кунигундой Ода пришла не одна, а с девятнадцатилетней Евдокией, дочерью покойного Изяслава Ярославича, и ещё с одной девушкой по имени Хильда, которая выглядела года на два моложе Евдокии.
Представляя Олегу девушек, Ода назвала Хильду своей дочерью, пояснив при этом, что она появилась на свет в Германии в год, когда Святослав Ярославич стал великим киевским князем.
Олег с трудом сдержал волнение, мигом догадавшись: эта невысокая светловолосая и голубоглазая девушка, так похожая на Оду, и есть его дочь, о которой Ода впервые рассказала ему незадолго до похода русских полков в Богемию.