Генерал не смотрел на него.
– Вы выбрали себе не ту судьбу, – сказал он Итурбиде. – Здесь только войны «стенка на стенку», а это все равно, что убивать свою родную матушку.
Хосе Паласиос, невидимый в сумраке, заметил: вот-вот рассветет. Тогда генерал разметал пепел прутиком, поднялся, опираясь на плечо Итурбиде, и сказал:
– На вашем месте я бы уехал отсюда как можно скорее, пока ваша честь не запятнана.
До последнего своего часа Хосе Паласиос повторял, что дом у подножия Холма Попутных Ветров был заколдован. Не успели они там разместиться, как из Венесуэлы прибыл лейтенант морской пехоты Хосе Томас Мачадо с вестью о том, что несколько военных кантонов не признали сепаратистское правительство и перешли на сторону партии, состоящей из сподвижников генерала. Последний принял лейтенанта конфиденциально и выслушал с большим вниманием, но не слишком обрадовался. «Новости хорошие, но запоздалые, – сказал он. – Ну что я, бедный инвалид, могу поделать сейчас с целым миром?» Он распорядился, чтобы гонца разместили со всевозможными почестями, но не дал ему никакого ответа.
– Я не надеюсь, что отечество выздоровеет, – сказал он.
Тем не менее как только генерал попрощался с лейтенантом Мачадо, он тут же обратился к Карреньо с вопросом: «Вы виделись с Сукре?» Да, тот виделся: Сукре уехал из Санта-Фе в середине мая и очень торопился – хотел успеть отпраздновать свой день ангела вместе с женой и дочерью.
– Думаю, он успел, – заключил Карреньо, – поскольку президент Москера встретился с ним по дороге из Попайана.
– То есть как это? – удивленно воскликнул генерал. – Он отправился сушей?
– Именно так, мой генерал.
– Боже милостивый!
Генерала охватило плохое предчувствие. И в ту же ночь он получил известие, что маршал Сукре попал в засаду и погиб от пули в спину в зловещем месте, у Берруэкос, 4-го числа прошлого месяца июня. Монтилья принес печальную весть, когда генерал только что принял вечернюю ванну, и он даже не дослушал ее. Хлопнув себя по лбу, он в приступе всесокрушительного гнева сорвал со стола скатерть, на которой стояла посуда для ужина.
– Черт бы все побрал!
В доме еще не затихла суматоха, вызванная его гневом, когда он вновь овладел собой. Опустившись на стул, он прорычал: «Это Обандо». И повторял это много раз: «Это Обандо, наемный убийца испанцев». Он говорил о генерале Хосе Мария Обандо, командующем войсками в Пасто, на южной границе Новой Гранады; убив маршала Сукре, единственно возможного преемника генерала, Обандо мог, расчленив республику, гарантировать президентство себе и передать власть Сантандеру. Один из заговорщиков написал в своих воспоминаниях, что когда он вышел из дома, где говорилось о замышляемом убийстве, то испытал сильное душевное волнение, увидев на главной площади Санта-Фе маршала Сукре в прохладном тумане наступающего вечера, в черном суконном пальто и в шляпе, какую носят бедняки, – он шел один по галерее собора, засунув руки в карманы.