Она презрительно махнула рукой на глиняный горшок, в котором приготовила курицу.
– В нем нет никакого изящества. Ручки слишком тонкие, крышка слишком толстая.
Она покачала головой, порицая гончара за неумение. Однако воспоминания о матери – и, наверное, другие воспоминания, о том, что случилось с матерью в лагере, – затуманили лицо Галы.
– Zum Wohl![15] – сказала она негромко, наполнив последнюю миску.
– Если бы ты наладила промышленное производство такой курицы, то стала бы миллионершей, – проговорила Лилия, которая, прикрыв глаза, смаковала блюдо со сложной гаммой вкусов.
Джой попробовала густое варево с картофелем, морковью и кусочками курицы, которые буквально таяли на языке. Все ели молча, почтительно. Потом, уже за добавкой, они весело болтали, потягивая виски и вино и слушая меланхолические песни с дисков. В какой-то момент Агги с Вив многозначительно переглянулись, встали и направились в самый темный угол домика. Спустя миг Вив поставила на стол торт, украшенный горящими свечками. И запела надтреснутым сопрано:
С днем рожденья тебя!
С днем рожденья тебя!
С днем рожденья, наша Мегси!
С днем рожденья тебя!
– Если ты еще проживешь, Мегси, – засмеялась Агги, – то нам придется печь два именинных пирога.
Мег улыбнулась, когда Вив придвинула к себе торт, чтобы разрезать.
– Или втыкать меньше свечек, – предложила Гала. – Может, по свечке за каждое десятилетие?
Агги протянула Мег большую белую коробку, перевязанную красивой голубой лентой.
– Разве мы не постановили, чтобы никаких подарков? – спросила Мег, все-таки забирая у Агги коробку.
– Когда это? – удивилась Гала.
– Как мне кажется, примерно в шестьдесят седьмом. – Мег смотрела на коробку, восхищаясь бантом.
– Но ведь тебе сегодня восемьдесят, Мег. Мне кажется, можно сделать исключение!
– Открывай, – с нетерпением сказала Агги. – Восемьдесят бывает раз в жизни.
– Говори за себя! – сказала Вив. – Лично я верю в реинкарнацию.
– Не глупи, – резко произнесла Лилия. – Когда ты умер, то уж умер. Игра окончена.
– Дамы! Дамы! У Мег сегодня праздник, прошу вас! – упрекнула Агги.
– А я не помню, чтобы мне на восьмидесятилетие дарили что-то, – вздохнула Гала.
– И тебе дарили! – возразила Лилия. – Ту красную шляпу! С черной бархатной лентой.
– Ах, верно, – вспомнила Гала.
Джой вспомнилось мероприятие, на котором она присутствовала в Нью-Йорке, когда начальник Алекса, Ричард Эндрюс, отмечал восемьдесят лет. Это было грандиозное празднование с джазовым ансамблем из двенадцати духовых, с тремя сотнями гостей. Четыре тысячи тюльпанов с длинными стеблями, привезенные из Голландии, украшали все горизонтальные поверхности в бальном зале гостиницы «Уолдорф-Астория». Четвертая жена Ричарда, бывшая модель «Викторианского секрета»