— Да, — усмехнулся Абди. — Держал он гранат для нас, а пригодился ему самому. Ну-ка, ты номер этого сволоча запомнил? — спросил он. — Запиши.
— «Форда»-то запомнил, а вот ентого…
— Давай-давай назад, я сам посмотрю.
Фура задним ходом подъехала к объятой пламенем «ауди». Григорий не мог без содрогания смотреть на три обугленных тела в салоне. Его стошнило. Чеченец же индифферентно походил вокруг машины, записал номера, найденные на отлетевшей крышке багажника и забрался в машину.
— Ну ты, мля, мужик — без нервов, штоп твою мать! — нервно сказал Григорий садясь за руль и включая зажигание.
— Еще один слово про моего мать скажешь, пулю получишь, — нейтрально обронил Абди.
Григорий хотел было возмутиться, но прикусил язык. Слова у этого угрюмого типа с делом явно не расходились. И какой черт понес его в этот рейс?
Тот же день. Москва. Измайловский гостиничный комплекс, корпус «Дельта». 22:30
Ночь была безлунной, темной и ничто не говорило за то, что принесет она больше радостей, чем приносила обычно.
Молодой человек тридцати с лишним лет от роду по имени Валико Сулаквелидзе, не зажигая света, сидел в гостиничном номере и пристально следил за ночной улицей и за всем прилегающим к ней пространством. При этом пальцы его машинально и бережно, как холку любимого пса поглаживали маслянистый металл и дерево винтовки, лежавшей перед ним на ручках кресла.
В этой ночи, обычной, безмятежной московской ночи была разлита тревога. Кто знает, сколько пьяных драк, убийств и ограблений совершается в эту минуту за стильными металлическими рамами гостиничных окон? Люди в этом мегаполисе поминутно колются, обворовывают друг друга, играют и убивают. Какие только хищники не таятся в этих джунглях из стекла и бетона. И все это ночью. Днем же столица вновь приобретает цивильный вид и те, кто ночью норовил вцепиться тебе в глотку, днем улыбаются тебе.
Валико постарался максимально расслабиться, с комфортом разместившись в кресле возле приоткрытого окна. Свои привычные кроссовки он снял и отложил в сторону. Его расстегнутая спортивная рубашка обнажала крепкую жилистую шею тяжелоатлета, не скрывая стальных мускулов и заросшей густой порослью волос груди. На полу позади него лежала небрежно брошенная кожаная сумка, застегнутая на все замки. Несмотря на кажущуюся небрежность, сумке этой (а вернее ее содержимому) отводилась весьма значительная роль во всем предстоящем мероприятии.
За стеной послышался тягостный стон и кряхтение. Бойко заскрипела и задвигалась кровать. Не бесстрастном лице молодого человека не дрогнул ни единый мускул, а в глазах его не отразилось ни единой мысли.