«Лучше бы он сурово хмурил брови», – подумала Джорджетт. Трудно было злиться на него, когда он так улыбался.
– Я думаю, мы и так неплохо ему заплатили. Вам так не кажется? – Она сдула упавшую ей на глаза прядь. – Вы хоть помните, как мы вчера сломали шкаф?
Маккензи посмотрел на дверь, валявшуюся на полу, и поддел ее ботинком. При этом взгляд его был острым и пристальным. И Джорджетт вдруг подумала, что таким, должно быть, он представал на слушаниях в суде – серьезным и рассудительным. Подняв голову, он молча кивнул в сторону кровати.
– Я уже там смотрела, – сообщила Джорджетт, но Маккензи все равно туда пошел. – Я не буду заново застилать постель! – возмутилась она, когда Джеймс принялся сбрасывать на пол все, что было на кровати, и освобождать подушки от наволочек. – И горничные непременно нашли бы кошелек, если бы вы его оставили на матрасе.
– Меня не интересует то, что лежит на поверхности, – заявил Джеймс, скидывая матрас на пол.
Оказалось, что в изножье кровати застрял между досками плотно набитый деньгами кожаный бумажник.
Джорджетт внутренне подготовилась к мрачной перспективе объяснения в магистрате, и у нее даже была готова речь. Она знала, что скажет в свою защиту, и собиралась изложить собственную версию исчезновения бумажника. Но вышло так, что Маккензи сам нашел свои деньги и все его обвинения рассыпались как карточный домик. Тучи рассеялись, ей больше ничто не угрожало!
Напряжение требовало разрядки, и, выбирая между плачем и смехом, Джорджетт, с учетом обстоятельств, выбрала последнее. Вскоре Маккензи присоединился к ней, и вот уже вся комната сотрясалась от хохота. Что ж, двое смеющихся – очень неплохо. И Джорджетт вдруг подумалось, что и спорить у них получалось хорошо.
– Как вы догадались заглянуть туда? – спросила она, утирая слезившиеся от смеха глаза.
– Я вспомнил, как мы сломали дверь шкафа. Вы стащили матрас с кровати и принялись на нем прыгать, пытаясь дотянуться до корсета, и во время одного неудачного прыжка задели ногой дверь.
Жар прилил к щекам Джорджетт.
– А где же был мой корсет, если мне пришлось до него дотягиваться? – замирая от ужаса, спросила она.
Маккензи ухмыльнулся, и от этой его ухмылки сердце в ее груди затрепетало.
– Он был на гардине.
Джорджетт смерила его взглядом от темных завитков на макушке до пыльных носков сапог. Может, и были на свете мужчины повыше Маккензи, но она таких не встречала.
– Трудно поверить, что мне понадобился матрас, чтобы дотянуться до корсета. Ведь вам не составляло никакого труда снять его и подать мне.