– Цави… – Я наклонилась к ней, зашептала в ухо. – Слушай меня. Очнись. Ты можешь. Это легко.
Я ощущала, как дрожит все мое тело, как слезы обжигают глаза.
– Цави?
– Не трать время зря, Рори. Она уже ушла, – сказал ученый.
Он снял шлем, и я увидела светлые каштановые волосы и еще более светлые брови.
– Помогите ей! – умоляюще произнесла я, глядя на тех, кто еще лежал на столе.
Девочка-афроамериканка и мальчик-латинос, обоим лет по восемь-девять, и они казались погруженными в глубокий сон. С другой стороны лежали мужчина средних лет и седая азиатка, которая, похоже, доживала отпущенные ей годы. Мониторы показывали, что их сердца бьются, но линии, означающие активность мозга, были совершенно ровными.
– Бенджи говорил, камень вам понадобился, чтобы защищаться от народа Аполлонии. А кто защитит нас от вас самих? – спросила я, смахивая с маленького столика поднос с инструментами и шагая к каштановому.
Другой ученый, все еще в шлеме, попятился.
У малышки с кудрявыми волосами были швы на предплечье. А у мальчика – открытая рана в том же месте, и через пластиковые трубки его кровь текла к камню.
Здание снова содрогнулось.
– Вы здесь кормите паразита? – Я так рассвирепела, что меня затрясло. – Кормите детьми?
Каштановый одобрительно улыбнулся:
– Рори, как я рад с тобой познакомиться!
– Ты кто такой? – грубо спросила я, зверея оттого, что он знает мое имя.
Каштановый хихикнул:
– Я несколько обижен тем, что ты меня не узнала. То ли ты была невнимательна на занятиях, то ли Байрон Зорба более завистлив, чем я думал, и даже не рассказал своим студентам о самом прославленном специалисте по генной инженерии всех времен.
– Доктор Теннисон? – выдохнула я.
Он совсем не был похож на выдающегося злодея. На его лице оставила следы угревая сыпь. Он был жирным, толстопузым, казалось, он не в состоянии даже зашнуровать собственные ботинки.
Теннисон ухмыльнулся, довольный:
– Ага, все-таки рассказывал.
Я схватила скальпель и бросилась на Теннисона, но в мое запястье вцепилась крепкая крупная рука.
– Эй, полегче! – со смехом сказал другой мужчина.
Я оглянулась. Это был Рендлешем, все в тех же дурацких крокодиловых ботинках.
– Не глупи, девочка. Ты одна, а нас много. Но мы не хотим причинять тебе вред, – заверил Рендлешем, вынуждая меня уронить скальпель.
– Нет? А я-то сочла вас прирожденным садистом! – Я показала на людей, лежавших на лабораторных столах.
– Ошиблась, – заявил Теннисон, приближаясь ко мне. – Но ты определенно ценное приобретение, ты умна и опасна. Ты бы нам пригодилась.
– Да, я уже слышала… как корм для паразита.