Но что для человечества эти предостережения, если никогда не одолеть его тягу к неведомому, не запугать ищущую единственного приюта душу?
Новые и новые поколения мореходцев и смельчаков в поисках удачи и открытий бороздят просторы Великого океана, платя за первопроходство самой высокой ценой — своей жизнью.
Вослед им идут авантюристы, стяжатели, честолюбцы. Они используют эти открытия в иных целях: набивают богатством мошну, утверждают свою власть, устанавливают новые границы. При любом кипении пены не избежать…
Не оттого ли и становятся так тесны берега океана, на которых прежде спокойно уживались многие племена и народы?
Войнами и распрями, уносящими стократ больше жизней, чем морская пучина, завершаются попытки пришельцев овладеть чужими землями.
Точно клубы пожаров, веют над побережьем злоба и алчность — неизменные спутницы завоеваний. Не под их ли влиянием делается все свирепей год от года тихий, незлобивый от природы нрав океана? Не они ли вызывают цунами и шторма? Или это по воле Творца звучит для нас, живущих, очередное заклятие:
— Люди! Не суетитесь! Помните о вечном…
2
— Капитан, разрази меня гром! Русский отказался дать двадцать тысяч отступного за аманатов.
— Смит, и это говоришь ты или меня начал подводить слух? — интонация Барбера не сулила ничего доброго. Матрос хорошо знал повадку сэра Генри самые зловещие слова произносить умиротворенным голосом.
— Позвольте заметить, сэр… Эта седая лиса Баранов сразу признал меня, как я из всех парусов в мире узнаю кливер нашего «Юникорна». Это ведь он принимал меня на службу в компанию на Ситхе… А теперь и виду не подал… Похоже, пронюхал обо всем…
— Плевать мне на его чутье! Я желаю сам из своего пудинга изюм выковыривать!.. Так что предлагает этот старый акулий плавник?
— Шесть тысяч дублонов, кэп… И те не золотом, а бобрами… — вытянутый, как бушприт, нос Смита почувствовал, что встречи с кулаком Барбера ему не избежать. Вся фигура матроса обмякла, словно паруса в штиль, за которым последует буря.
И буря не заставила себя ждать.
— Шесть тысяч? Взамен двадцати… — еще более тихим голосом переспросил сэр Генри и на мгновение умолк. Так на короткое время затихает океан перед шквалом. — Да этот русский — просто сумасшедший! — наконец взорвался он. — Не понимает, с кем имеет дело! Мне легче взять на абордаж его богадельню, чем согласиться на эти условия! И я возьму ее, тысячи чертей! — Барбер еще несколько минут изрыгал проклятья русскому правителю, в ушах матроса звучавшие лучшей музыкой: «Пронесло!»
И поскольку Смиту теперь ничего не угрожало, он рискнул вставить замечаньице: