Пушкин в это время был охвачен общим настроением кишиневских декабристов и в какой-то мере являлся соучастником их общих замыслов. Именно поэтому, вспоминая о друзьях, живущих «еще в полусвободной доле», заточенный Раевский думает прежде всего о Пушкине, его огромном поэтическом таланте, его способности продолжить дело революционной поэзии и передает ему свой «лавр».
Кишиневские декабристы не могли осуществить своих намерений. «Решительный и внезапный удар», о котором мечтал Раевский, не был превращен в действие. Победили не Орлов и Раевский, а аракчеевские генералы Сабанеев и Вахтен. В итоге декабристское бессарабское гнездо было уничтожено, солдатское движение подавлено, Орлов смещен с должности дивизионного командира, Раевский, как главный вольнодумец в армии, арестован.
За четыре года до восстания на Сенатской площади в деятельности Орлова и Раевского проявилось основное противоречие дворянской революционности. При всем желании поднять солдат 16-й дивизии на восстание и опереться на их штыки в первом акте борьбы Орлов и Раевский были и оставались далекими от народа, политическими романтиками, а их попытка противопоставить одну дивизию, хотя и орловскую, вооруженному российскому самодержавию была утопичной. Они пережили декабристскую трагедию за несколько лет до 14 декабря 1825 года. И все же их опыт не прошел бесследно. Не случайно Пестель в своих показаниях признавался: «Ежели бы действительно мы нашлись в готовности и в необходимости начать возмутительные действия, то я полагал нужным освободить из-под ареста майора Раевского, находившегося тогда в Тирасполе в корпусной квартире генерала Сабанеева»[12]. Пестеля и Раевского объединяла не личная дружба (они если и встречались, то один или два раза, когда Пестель был проездом в Кишиневе), а политическая позиция, вера в революцию.
Свыше пяти лет Раевский находился в одиночном заключении, его бросали из крепости в крепость, над ним произвели четыре военно-судных дела, его судили в трех разных комиссиях. В 1826 году, находясь в крепости Замостье и давая ответы судьям, Раевский с гордостью говорил:. «Если патриотизм преступление — я преступник! Пусть члены суда подпишут мне самый ужасный приговор — я подпишу приговор… Под именем патриотизма подразумеваю я любовь к своему отечеству, основанную на своих обязанностях!»[13] 15 октября 1827 года он спокойно выслушал приговор Николая I: «Лиша чинов, заслуженных им… и дворянского достоинства, удалить, как вредного в обществе человека, в Сибирь на поселение»[14].
Сосланный на поселение в село Олонки Иркутской губернии, Раевский свыше сорока лет прожил в Сибири. В конце 1829 года он женился на местной олонской крестьянке Евдокии Моисеевне Середкиной. Жизнь ссыльного декабриста протекала в напряженной борьбе за существование, в постоянном труде: он занимался хлебопашеством, огородничеством, разводил парники, где выращивал арбузы и дыни, купил мельницу, завел лошадей, работал от крестьянского общества на поставке чая и вина.