— Я действительно сомневался, следует ли нам заявить об этом местному совету, когда мы заезжали туда зарегистрировать котят, — ответил Руперт. — Но мы решили, что не надо. Не вижу, что он мог бы сделать, — я имею в виду местный совет.
— Разве что сообщить в ГПБ и добиться вашего ареста за хранение подрывных материалов.
— Мы и правда не знали, как поступить. Мы не хотим, чтобы власти решили, что мы все это поддерживаем.
— Кто-нибудь из соседей получил такую же листовку?
— Они не говорили, а нам не хотелось спрашивать.
— Так или иначе, а совет тут ничего не может поделать, — добавила Хелена. — Никто не хочет, чтобы штрафную колонию на острове Мэн закрыли.
Руперт все еще держал листовку, словно не зная, что с ней делать. Наконец он сказал:
— А с другой стороны, действительно ходят разные слухи о том, что творится в лагерях для «временных жителей», и я полагаю, раз уж они здесь, нам следует поступать с ними по справедливости.
Хелена повернулась к нему:
— С ними здесь обращаются лучше, чем у них дома. Они с удовольствием едут сюда. Никто ведь их не принуждает. Смешно предлагать закрыть штрафную колонию.
Вот что ее волнует, подумал я. Преступления и насилие, которые угрожают ее маленькому дому, вышитой салфетке, уютной гостиной, зимнему саду с тонкими стеклянными стенами, выходящему в темный дворик, где, как она теперь уверена, ее не поджидают никакие опасности.
— Они и не настаивают на ее закрытии, — ответил я. — Но следует признать, что ее необходимо поставить под надлежащий полицейский контроль, а осужденным дать возможность вести сносную жизнь.
— Но «Пять рыб» предлагают вовсе не это. В листовке говорится, что депортации должны прекратиться. Они хотят, чтобы колонию закрыли. И кто будет осуществлять полицейский контроль? Я не позволю Руперту пойти туда добровольцем. А осужденные могут и так вести сносную жизнь. Это зависит от них. Остров достаточно велик, у них есть пища и кров. Совет, конечно же, не станет эвакуировать их с острова. Если всех этих убийц и насильников снова отпустят на свободу, поднимется волна гневных протестов. К тому же разве не там же находятся заключенные Бродмура[34]? Они сумасшедшие, сумасшедшие и негодяи.
Я обратил внимание, что Хелена употребила слово «заключенные», а не «пациенты», и заметил:
— Самые плохие из них, должно быть, уже так стары, что вряд ли представляют большую опасность.
— Но некоторым нет еще и пятидесяти, и каждый год туда отправляют все новых и новых людей. В прошлом году — более двух тысяч так, кажется? — Она обернулась к Руперту: — Милый, я полагаю, нам следует порвать листовку. Нет смысла хранить ее. Мы ничего не можем поделать. Кем бы они ни были, они не имеют права печатать такие вещи. Только беспокоят людей.