. Конфликт между совестью и интересами дела был проклятием каждого репортера, стремившегося к объективности. Энди отогнала от себя тревожные мысли и сосредоточилась на поцелуе Лайона.
Он пощекотал языком уголок ее рта, провел им по щеке и начал играть с серьгой. Одной рукой он крепко обнимал Энди, а другой поглаживал ее шею, постепенно опускаясь вниз. Коснулся ее левой груди и замер, чувствуя, как под ладонью бьется ее сердце.
– Энди? – В вопросе просьба даровать свободу действий.
– Лайон. – Свобода дарована.
Лайон обладал талантом понимать тело женщины; Энди ощутила прикосновения его рук именно там, где они были более всего желанны.
– Когда я увидел тебя у Гейба, мне тотчас захотелось дотронуться до тебя. – Его шепот у уха сам по себе был уже лаской. – Ты была похожа на маленького ангела.
– Меня всегда смущал мой рост.
Лайон тихо рассмеялся. Его ласки стали смелее, настойчивее. Он продолжал открывать для себя ее тело.
– Напрасно. В юности я грезил о девушках именно с такой фигурой.
– Меня как раз и смущали такие мечтательные юноши вроде тебя, которые все время пялились на меня.
– Я тронут.
– Когда ты увидел меня у Гейба, каким было твое первое впечатление?
– Что у тебя красивые глаза и потрясающие…
– Кроме этого!
– О, тогда это уже второе впечатление.
– Лайон, я серьезно.
– Я тоже.
Он снова рассмеялся. Потом, действительно посерьезнев, он убрал руку с ее груди и запустил пальцы в ее волосы, все еще мокрые от дождя.
– Я подумал, что ты очень привлекательная женщина, с которой мне хотелось бы оказаться в постели.
Энди захватила такая волна эмоций, что она не сразу смогла выговорить:
– А сейчас?
– А сейчас я думаю, что ты очень привлекательная женщина, которую нужно сначала узнать получше, а потом уже думать о близости с ней. Первый импульс основывался исключительно на физическом желании, на вожделении. Что такое мое второе чувство, я пока еще не понимаю, но конечное желание то же. – Он взял ее за подбородок. Казалось, он хотел прочесть ее мысли. – Ты понимаешь, о чем я говорю?
С дрожью в голосе, чуть ли не со страхом, она проговорила:
– Кажется, да.
– Я не хочу, чтобы мы неправильно поняли друг друга, – спокойно сказал он.
«Как он может быть таким спокойным, когда я вся дрожу?»
– Я хочу заниматься с тобой любовью: неторопливо, даже лениво, или как дикарь, с неукротимой страстью.
Так откровенно дерзко не говорил с ней ни один мужчина, за исключением, может быть, Леса. Но тот просто шутил, поддразнивал ее, а Лайон был совершенно серьезен. Преодолевая смущение, она спросила:
– Что я для тебя? Очередной трофей на каминной полке? Или цель, которую требует поразить твое самолюбие? Подумай еще, Лайон. Я никогда не была и не буду легкой добычей.