Я в то время считала идеальной одеждой джинсы, объемный свитер и кроссовки. А еще считала, что природа не так уж бедно меня одарила, чтобы размалевывать лицо всеми цветами радуги. В семнадцать лет, я полагаю, можно позволить себе такую точку зрения, особенно если учесть, что на моей почти болезненно-белой коже любой оттенок становится вызывающе кричащим. Теперь-то я понимаю, за что получила прозвище девочки-пацанки! Но тогда я без проблем свыклась с этим амплуа. Мне казалось, что помимо одежды, прически и макияжа есть множество внутренних достоинств девушки. А еще я никогда не выглядела на собственный возраст, в семнадцать мне давали лет тринадцать, не больше. Подавляя зевок, я ответила. И тут явилось спасение — прозвенел звонок. После сего события учеников удержать решительно невозможно. Все стали галдеть и быстро сваливать учебники в рюкзаки, реже — сумочки. Я записала своим корявым детским почерком домашнее задание.
— Давай быстрее, — поторопила меня Лена.
— Только не говори, что твой хахаль опять ждет тебя на улице! — досадливо воскликнула я.
— А он пригласил нас всех в клуб, — тут же приняла разряжать ситуацию она. — Так что…
Я согласилась только потому, что танцевать любила и знала, что в клубе на танцполе можно спрятаться даже от приставучей Лены и ее сверхгалантного Димы. И хотя нам было по семнадцать, а я выглядела и того младше, в клуб мы ходили свободно, так как брат Лены работал в нем секьюрити.
Нас было четверо подруг. Лена, Света, Маришка и я. Мы четко распределили обязанности в своем маленьком и тогда еще дружном коллективе. Я была самой спортивной, так как занималась художественной гимнастикой, Лена — самой красивой, Маришка — самой умной, а Света сплачивала нас всех своей добротой. И казалось, что ничто на свете не в силах нас разлучить, раз уж мы такие разные, и все-таки подруги. Я очень сильно ошибалась.
Мы приехали вместе с Димой, набившись в его красивую спортивную, но уж больно не приспособленную для перевозки пассажиров машину. Мне казалось, что он в нее ложится, а не садится. Мои же ноги оказались где-то под водительским сиденьем, и неожиданно показалось, что от падения спинку кресла впереди спасают только мои колени.
— Здравствуйте, девушки, — поприветствовал нас Дима.
Это был высокий, симпатичный молодой человек с торчащими в разные стороны соломенными волосами и зарождающейся блестящей карьерой кардиохирурга. У него были светло-серые глаза, странные, светлые-светлые. Меня это нервировало, взгляд у него был как у человека, который видел слишком много, которого не увидишь. Наверное, таким и должен быть медик. А кожа его была белая-белая, почти прозрачная, неприспособленная к загару совершенно. Может этим он мне и не нравился.