Пропустил одну стопку, ему тут же налили вторую. Он взял ее двумя пальцами и поднялся с места. Все сразу затихло. Прокурор обвел всех присутствующих взглядом, слегка откашлялся и начал:
— Вот ты, Наталья, и ты, Иван, вступаете на большую дорогу совместной жизни, которую должны вы славно, рука об руку пройти, любя и уважая друг друга. Семейная жизнь прекрасна, но она и сложна…
И здесь он сделал многозначительную паузу, чтобы дать всем задуматься над этой мыслью.
— Много трудностей подкарауливает вас, много неожиданностей! Готовы ли вы к ним? Должны… должны быть готовы.
Со мной рядом сидящий начальник пожарной команды, уже хорошо поддавший, защелкал языком и закивал головой: «Как говорит! Как говорит, ну, как пишет!».
Асадчий продолжал напутствие:
— Вот положим ты, Иван, встретишь другую молодую женщину, и она тебе ох как понравится. Как ты должен поступить, а?
Иван поставил на стол уже поднятую стопку и наморщил лоб, как будто бы и впрямь хотел разрешить эту задачу. Асадчий же продолжал:
— Ты должен сказать себе: нет, нет и нет! Любовь — это одно, а желание — это другое! — Палец прокурора поднялся вверх, и в наступившей тишине было слышно, как кто-то с восторгом прошептал: «Вот ведь! Вот ведь!».
Речь длилась еще минут пять, и когда закончилась, послышался общий вздох облегчения, как будто бы все прокурором были помилованы.
Официальная часть была окончена, и в соседней комнате стали раздвигать мебель, освобождая место для танцев. Приглашенный баянист в гимнастерке, увешенной медалями, брал уже вступительные аккорды. Танцы должны начать молодые, и все ждали их, толпясь у стен. Мы поднялись, и Раиса шепнула: «Пошли отсюда!» Но я не понимал, в чем дело, и просил ее еще побыть, пока не начнутся танцы. Тогда она взяла меня за руку и отвела в угол за дверью. Танцевали разное: и сельскую кадриль, и английский фокстрот, кто как мог. Многие были уже пьяны и продолжали сидеть за столом, пока не пройдет хмель. Кого-то уже погрузили в сани и отвозили домой. Исчезли со свадьбы жених и невеста: они должны уехать к себе или в родительский дом, чтобы «провести первую брачную ночь», будто бы они прежде никогда вместе не спали.
Я было уже собрался уходить, как вдруг почувствовал на себе тяжесть чьего-то взгляда: в противоположном углу от нас восседал прокурор, он не уехал. Лицо его застыло в пренебрежительной гримасе, а глаза направлены на нас. Раиса стиснула мне руку, призывая уйти. Но как только я стал пробираться через толпу к дверям, Асадчий тоже поднялся с места.
Раиса была уже одета, а я разыскивал свой полушубок в куче на полу, как вдруг увидел прокурора совсем рядом: он наблюдал, как мы одеваемся. И уже у дверей, за спиной я услышал его скрипучий голос: «Ну что, убегаете?». Я оглянулся, наши взоры встретились, ехидная улыбка на его лице выражала злобное торжество.