«Отвратительный, хитрый и подлый зверь», — мелькнуло у меня в голове.
Шли дни и недели, мы стали встречаться не только в ресторане, но по выходным дням и на улице, чтобы сходить в кино или прогуляться вдоль озера. Сплетни о нас уже неслись по поселку: «Наконец-то Райка нашла себе жениха». Но женихом ее я себя не чувствовал, хотя она все больше нравилась мне: долгие годы отчуждения что-то тормозили во мне. Иногда поздно вечером я провожал ее до дома, где жила она с матерью и сестрой. Видимо, приглашать в дом меня она стеснялась, да и следуя сибирским обычаям, приглашенный в дом — уже жених. Каждый раз при расставании она смотрела на меня несколько загадочным взглядом, будто что-то важное было еще не досказано. Я не лез к ней с поцелуями у ворот, как было здесь принято у гуляющих. Иногда среди разговора она вдруг останавливалась и как бы сама себе говорила: «Как с тобой хорошо и легко. Ты совсем другой».
Вечером, лежа на своем диванчике, я старался разобраться в своих чувствах. В то время голова моя была нафарширована идеями французских энциклопедистов, Жан Жак Руссо, Дидро, их взгляды на «натуральные ценности» привлекали меня. Выходило, что она «дитя природы», не испорченное цивилизацией, ее прямота суждений, непосредственность чувств — все гармонировало этим идеям. Пример Достоевского, женившегося в ссылке на местной молодой вдове, также был созвучен моим мыслям. Но и, кроме того, она была привлекательной, полной чувств и энергии, красивой женщиной. Ее крепкая фигура чем-то напоминала скульптуры Аристида Майоля, от которых я был в восторге. Во всех ее движениях угадывались не только изящество и природная сила, но и женская чувственность. Мне грезилось, что она лежит рядом со мной и я ощущаю все формы ее тела и чувствую ее порывистое дыхание. Ну, в общем, я был влюблен.
Сибирская весна обманчива, вот уже стало тепло и солнечно, но подул ветер, и ты дрожишь от холода и проклинаешь себя, что снял шубу.
Как-то в конце марта вечером во время нашей прогулки подул ледяной ветер, и она так озябла, что я предложил ей заглянуть ко мне, чтобы надеть мой свитер. Хозяйки, к счастью, не оказалось дома, и мы прошли через кухню в комнату, не навлекая сплетен. Было уже поздно, и в комнате стоял полумрак. Я решил отыскать свитер, не зажигая лампы.
Узкий ворот свитера не хотел проходить через копну ее волос, и мне пришлось ей помогать. Наконец, он был надет, но тяжелая роговая заколка упала на пол и покатилась под большой стол. Мы оба оказались на четвереньках, и через минуту заколка была у нее в руках, но, поднимаясь, она сильно стукнулась о стол, так что застыла, прижав руку к затылку. Я обнял ее и поцеловал, и в эту минуту почувствовал, что и она крепко прижалась ко мне и ищет мои губы. Наступила какая-то разрядка: мы обнялись, и наши губы невозможно было оторвать. Я куда-то летел, чувства и желания дурманили меня. Наконец, она отстранилась и сдавленным голосом сказала: «Пошли, пошли отсюда!». Я тоже понимал, что сейчас придет хозяйка, и сплетни о нас станут «детально материализованными», но овладеть собой не мог.