— Какая наша забота была? После того как Колчака потеснили, мы леса прочесывали: как только кого подозрительного найдем, вопросов не задаем, тут же в расход пускаем. Куда их в плен-то брать?
— Ну, а если кто-то из местных крестьян в лесу случайно оказался?
— Бывало, — улыбнулся он, обнажая ряд металлических зубов. — Однажды с одним мужиком только мы разобрались, как видим: неподалеку его саночки с дровами и парнишка лет восьми на них сидит. Местный, конечно, был. Так ведь без ошибок нельзя: лес рубят, щепки летят!
Было видно, что в своей основе он был неплохим человеком, но постепенно «большевизм» убил в нем все хорошее.
— Ты думаешь, легко было нам в коллективизацию-то людей раскулачивать? Своих-то старых знакомых. Как начнешь-то зимой детишек почти раздетых из дома на мороз выносить и в сани сажать, сердце кровью обливается. Да что поделаешь, такая задача партией была поставлена.
Конечно, ни в птицеводстве, ни в инкубаторной технике он ничего не понимал. Он следовал сталинскому принципу «кадры решают все». А значит, и отвечать за все должен не он, а мы, кадры.
— Вот видишь, я тебе все предоставил. Как думаешь, пойдет оно или нет? — с некоторым испугом посмотрел он на меня.
Что я мог ответить подвыпившему старику?
— Да пойдет, Иван Николаевич, пойдет! Не пойдет, так потащим! — А про себя подумал: «…или нас всех потащат».
Прокурор Асадчий не успокаивался. Как-то поздно вечером он подкараулил Раису при выходе из ресторана:
— Ну, что? Может быть, в кино сходим?
— Некогда, Дмитрий Иванович, дома дела есть, — вежливо отнекивалась она.
— Для меня так некогда, а для других — всегда готовая! Пошли! — схватил он ее за руку. Раиса вырвала руку. Повернулась, чтобы уйти, и услышала за спиной:
— Ну, ты у меня нагуляешься с ссыльными!
Как оказалось, это была не просто угроза.
Каждую неделю я должен был приходить в районную комендатуру МВД и расписываться там в особом журнале. Дежурный по комендатуре обычно был со мной вежлив и добродушен, но на этот раз я почувствовал другое:
— Ну, как работа-то, зоотехник?
— Слава Богу, не жалуюсь.
— Говорят, ты жениться задумал.
— Да нет пока. Если буду, вас приглашу.
— Ты, вот что, — протянул он тихим угрожающим голосом, — к вольным девчатам приставать кончай!
— Это что же, приказ?
— Да нет. Пока совет. Но крепкий совет.
Мне сразу стало понятно, что Асадчий начал уже действовать через комендатуру. Война объявлена.
А любовь наша разгоралась все жарче. Но теперь нам уже никто не мешал — у меня был свой собственный дом с деревянными ставнями на железных засовах. Наша крепость. Счастью не было конца. Сначала мы купили большую железную кровать с большими блестящими шарами на спинках. Раиса принесла гору белья и развесила по окнам занавески с вышитыми петухами. На новоселье пришла мать Раи и напекла в моей печке большие пироги. Дом просыхал и становился уютным жильем. Теперь мы могли уже рано вечером забираться под ватное одеяло и чувствовать себя в полной безопасности до утра.