И потом танцуем мы не всегда под радиолу. У нас есть свой оркестр. Я в нем играю на гитаре и пою. Нашим девчонкам даже больше под оркестр нравится танцевать. Нас приглашают играть в чайную у Дорогомиловского рынка. Неплохо платят.
— Ну, здорово! — восхищается солдат. — Свой оркестр. А кто у вас вообще всем этим заправляет?
— Как заправляет? — переспрашиваю я. — Руководит, что ли? Никто, сами. А еще мы тренируемся в стрельбе, — говорю я и осекаюсь. Слава богу, солдат не обращает на это внимания. У него своя направленность разговора.
— А у нас скука, особенно зимой, — печалится Никита и замолкает. Я же на самом деле засыпаю и просыпаюсь только от окрика Никиты.
— Ген, мы уже Плавск проскочили! Темнеет. Пора и о ночлеге подумать.
— А чего думать, — отвечаю я, оглядываясь окрест, — вон впереди какая-то деревенька. В ней и заночуем.
Мы стучим в окно первой попавшейся избы и слышим в ответ:
— Входите, не заперто.
В доме трое детей приблизительно от 5 до 12 лет и средних лет женщина. Они ужинают. На столе, кроме миски с картошкой в мундире и блюдечка с солью, ничего нет. Женщина говорит:
— Не побрезгуйте, садитесь, откушайте с нами.
Детишки тут же убирают руки со стола, но продолжают глазенками есть картошку. Мы переглядываемся с солдатом и возвращаемся к машине. Забираем из нее все съестные припасы и, вернувшись, выкладываем их на стол.
— Эй, ребята, — обращаюсь я к детям, — набрасывайтесь! — И сам первый беру кусок колбасы. Дети не заставляют себя уговаривать.
Никита делает бутерброд из черного хлеба с салом и подает его женщине:
— Ну, это вам, хозяюшка.
После ужина мы ложимся спать, но сон не идет. Повертевшись с боку на бок, солдат приподнимается:
— Ген, я слышал от наших макаронников,[2] будто твой батя золото в Америку переправлял, а японский военный корабль напал на них. Так твой отец подорвал его. А ты что-нибудь об этом знаешь?
— Отец кое-что говорил, — отвечаю я.
— Ну, расскажи, интересно же, — просит Никита.
Я вижу, как поворачиваются в мою сторону мордочки ребят и голова хозяйки, и начинаю повествование.
Перед отправкой на задание с отцом встречается генерал.
— Ты башкой отвечаешь за сохранность золота, — сухо говорит он, не отрывая глаз от бумаг на столе. — Это хлеб наших детей, жен и стариков. Они, оголодавшие в войну, вновь будут недоедать. А мы отдаем их кусок этим паразитам за свиную тушенку!
— Так точно! — чеканит мой батя.
— Так точно, так точно — как мальчишка, — передразнивает его генерал и выходит из-за стола. — Как воевать, так их не было, а как территорию делить да музеи грабить, пасть раззявили. Союзники хреновы! Но их Жуков здорово шуганул. Почти до моря эти янки от него драпали. — Глаза у него загораются. — Скажи, перетопил бы он этих говнюков, не вмешайся Сталин?