— Зачем? Мне, брат, на своём веку всякое видеть приходилось.
— Плесни ещё немного… Чтобы не своей рукой эту отраву…
— Держи.
— Три года по госпиталям валялся. Но выжил. Вернулся домой. Женился. Детки пошли… А тут — Лось, Васька — мой сосед. В то время — сотник УПА; это его настоящая фамилия и кличка одновременно. Так, мол, и так — давай к нам: твой боевой опыт молодым повстанцам позарез нужен… Хватит, говорю, отвоевался, а он: «За Советский Союз кровь проливал, а за вильну Украину не хочешь? Смотри, пожалеешь!» Меня, ветерана двух войн, пугать, сволочь, вздумал… Ну, естественно, вскипел, послал его подальше… А спустя месяц кто-то застрелил из обреза мою мать. Чтобы не подставлять семью, мы с Дембицким ушли в лес. У Лёшки — своя история. Он с фронта уже с женой вернулся. А его родные братья — в УПА. «Сдаст нас твоя москалька!» — «Нет, что вы, она не такая!» Не поверили… Закопали Нину прямо за огородом. Вдвоём мы выследили Лося — и на «гиляку!»[54] Остальные его хлопцы, оставшись без главаря, пришли с повинной… С тех пор на меня в селе многие косо смотрят. Но я не сдамся, не сломаюсь. Наливай!
— Ладно, Прокоп. Пей, но не упивайся. Люську твою ещё любить и любить надо!
— Помочь, что ли, собираешься?
— Нет… Стар я уже.
— А сколько тебе?
— Шестьдесят три.
— Ого… А я тыкаю!
— Ничего. Мы ведь с тобой фронтовики, то есть братья по оружию. А братьям, того, друг другу «выкать» как-то не подобает.
— Точно! А ты где служил? После Сельца?
— Сначала партизанил на границе между Украиной и Белоруссией. Под Шацком. Затем вернулся в контрразведку. Самого Штольце брал.
— Что значит вернулся?
— Я ещё до войны в госбезопасности служил.
— Понял. А этот… Штольце — кто такой?
— Один из главных головорезов Третьего рейха.
— Ну ты, брат, и загнул!
— Правда. Он всей нашей бандеровской сворой заправлял. Вот меня и послали, чтобы его в логове достать и кое-что узнать.
— Что, если не секрет?
— А вот этого я тебе пока сказать не могу…
4
Когда телега под управлением Прокопа вынырнула из леса, поперёк единственной дороги, по которой она непременно должна была пройти, стоял мотоцикл с коляской. Возле него нервно потягивал папироску сухощавый сотрудник милиции с непослушным чёрным чубчиком, выступающим из-под козырька фуражки.
— Участковый! — успел прохрипеть Прокоп в ухо своего попутчика.
— Лейтенант Казаренко! — постреливая карими глазами, представился милиционер. — Ваши документы.
— Ты чё, Владимир Кондратьевич, какие в деревне…
— Тебя я и так знаю. Ваши документы, товарищ!
Ковальчук поднял лежащий на телеге пиджак и, запустив руку в его внутренний карман, достал небольшой аккуратный пакетик, в который заботливая супруга положила паспорт и орденские книжки.