– Так и должно быть! – сказал я. – На второй бутылке наклеена какая-то другая бумажка, значит, в ней и вино другое, наверное, еще лучше!
– Отлично! – воскликнул Хан. – Пой же, Моти!
Моти запел, а Гафар Хан стал сопровождать его пение музыкой. У них получился прекрасный дуэт, достойный куда более изысканной публики, чем та, что собралась в моей палатке.
– Вах, вах! Шабаш!!! – вскричали Пир Хан и я, когда дуэт кончил петь. – Теперь твоя очередь, Гафар Хан. Спой-ка нам что-нибудь.
– Вина мне, еще вина! – потребовал Гафар Хан. – Да налейте-ка и Моти Раму!
– Извините, – сказал Моти. – Я индус и к тому же брамин, так что пить никак не могу!
– Зря! – огорчился Гафар Хан. – Лучше бы ты был мусульманином. Впрочем, Рам, Хан – какая разница! Сейчас спою!
Гафар Хан, глаза которого покраснели от вина и опиума, а голос стал хриплым, как у козла, попытался спеть, изображая при этом из себя танцовщицу, то есть ворочая глазами из стороны в сторону и пытаясь повторить ее ужимки и жесты. Мы чуть было не расхохотались, но, удержав себя, выразили восторг.
– Ха! – крикнул Гафар Хан, спев пару куплетов. – У меня пересохла глотка, видать, я и впрямь простудился. Дайте мне еще вина!
Вино и опиум сделали свое дело. Голос Гафар Хана становился все более мерзким, а язык все более развязным. Бросив в конце концов ситар на землю, он, брызгая слюной и икая, сердито объявил:
– Так дальше дело не пойдет, Амир Али! Как же мне петь – ик! – если целый день я командовал тысячами этих дураков – ик! – и у меня теперь заболело горло! Я, славный предводитель трех тысяч воинов, должен еще и петь! Как настоящий певец, да? Ик! Больше не буду, хватит! Ик! Послушай, Амир Али, я икаю! Что делать? Ик!
– Выпей еще вина, хан, это лучшее средство от икоты, – предложил я.
– Давай сюда! Я выпью его стоя, как это делают англичане – да будут осквернены их сестры – ик! – и матери их тоже! Все равно я готов служить им и пить каждый день, пить больше любого из них. Ты говоришь, они пьют стоя? Что они при этом говорят?
– «Гип, гип, ура!» – сказал я. – Мне рассказал об этом один бродяга, который прислуживал их повару и видел их безобразные оргии.
– «Гип, гип, ура!» Что это значит, Амир Али?
– Я полагаю, что так они обращаются к своему Богу, ну, как мы, когда говорим: «Нет Бога кроме Аллаха, и Мохаммед пророк его!».
– Тогда я выпью, как они и как мусульманин, – закричал Гафар Хан, вставая на ноги и допивая последнюю чашу.
– Бисмиллах! Гип, гип, ура! А! Держите меня, я падаю!
Его голова упала на грудь, глаза закатились; он шагнул вперед, пытаясь сохранить равновесие, но упал ничком на землю.