Риена нервно дернула свой рукав. Уставилась в стенку. Потом посмотрела на меня с таким видом, будто хотела что-то эдакое сказать, но не решается. Ее лицо вдруг нездорово покраснело.
– Я… – выдавила она, видимо, решившись. – Простите, госпожа, все это так… страшно… Мне прежний господин прямо не говорил, но я видела… Я действительно была ему… очень близким человеком, несмотря на ошейник. – Тут она непроизвольно потянулась к тому месту, где когда-то было это рабское «украшение» и где осталась едва заметная полоска болезненно-белой кожи. – Его… арестовали шесть лет назад, госпожа моя.
– За что?
– Не знаю. Никому из дворни о том не сказали. Но… Незадолго до ареста он что-то писал вечерами. Насколько я знаю, его личных записей дознаватель не нашел. То есть нашел, но это оказались хозяйственные, и сделаны они были на простой бумаге, а господин имел пачку дорогой… Ее я потом не нашла. Могли украсть… но все-таки…
– Вы не говорили мне потому, что не могли решить, достойна ли я быть наследницей? – с понимающей полуулыбкой спросила я.
– Простите, госпожа…
– Вас не в чем винить, я бы тоже осторожничала… Он писал в кабинете?
– За большим столом, госпожа, – Риена достала из-за корсажа кусочек полотна с вышивкой и прижала к носу. На тряпочке тут же образовалось маленькое красное пятнышко.
– Дознаватель искал при помощи магии?
– Да, госпожа. Ничего не нашел.
– Много ли бумаги было истрачено, как думаете?
– Пачка – это двадцать листов. Дорогая бумага, плотная, гладкая, но достаточно тонкая.
– Чего еще вы недосчитались из вещей господина?
Риена наморщила лоб, а потом принялась перечислять: писчие палочки из дорогой кости какого-то южного зверя, серебряная чернильница, какие-то ценные безделушки, пустой вышитый кошель, маленький мешочек из мягкой кожи для хранения ароматных трав, фамильный золотой перстень с рубином, который господин всегда носил на среднем пальце левой руки, но за пару дней до ареста почему-то снял… Что-то царапнуло меня. Какая-то деталь не вписывалась в общую картину. Что говорил по этому поводу Шерлок Холмс? Чем нелепее кажется деталь, тем больше внимания ей нужно уделить – примерно так, точной цитаты все равно не вспомню, а за телефоном с электронными книгами лезть не хочется. А что в этом списке нелепого? Ценные мелочи вполне могли попятить местные правоохранители, явившиеся с дознавателем арестовывать кому-то не угодившего ведьмака. Я же говорю, мародерство здесь почти узаконено. Что же тут не так? Фамильный перстень колдуна слишком опасная вещь, чтобы просто сунуть ее в карман. В этих фамильных побрякушках иногда такое вложено – топором не отмашешься. Никакому магу не пришло бы в голову проделывать подобный фокус без подстраховки коллег из службы дознания. Дороже окажется снимать проклятие, чем выручишь за перстенек. Простолюдины-стражники тем более не возьмут, по той же причине. Опять же, вещица не по статусу, понесешь продавать – заметут. А перстня на пальце господина при аресте точно не было, Риена ручается. Что еще? Кожаный мешочек для трав. Я с большим трудом могу представить мародера, который тащит серебро со стола и зарится на копеечный кармашек, куда украденное даже не поместится. Это экономка каждой соринке обязана счет вести, потому обратила внимание… Если воспользоваться методом знаменитого литературного сыщика, то мешочек точно причастен к тайне записей моего предшественника. Как раз удобно сунуть туда несколько исписанных листков и спрятать. Но куда? Маг искал с помощью амулетов. То, что он ничего не нашел, говорит о том, что прежний хозяин Масента либо был сильным колдуном и запечатал тайник мощным заклинанием, либо он вообще обошелся без магии.