Мишель промчался мимо меня, даже не повернувшись, и в ужасе устремился к палатке. Я подобрал горелку, баллон с газом и побежал за ним. Сталактиты всех размеров все еще разбивались то здесь, то там. И тут прямо передо мной человек в железной маске тяжело упал, придавив баллон. Тот сплющился, жидкий газ зашипел. Мишель поднялся и, с пустыми руками, шатаясь и задыхаясь, нырнул в палатку, куда не долетали куски льда. Он стащил с себя наполовину изодранную перчатку. Между указательным и большим пальцем зиял глубокий порез, с руки текла кровь. Мишель застонал, быстро схватил пригоршню льда, напа́давшего у входа, бросил его в кастрюлю и засунул туда руку.
– Я думаю… я его… ранил.
– Куда ранил? – спросил Фарид.
В глубине души меня раздирали противоречивые чувства: Пок жив… Пока подстрелили… Пок ранен…
– Не знаю. Наверное, в лапу, но точно сказать не могу. В тот момент, когда я собирался выстрелить, он на меня прыгнул. Я таких прыжков не видал…
Он рыкнул на Фарида:
– Задрай вход!
Фарид послушался и уселся посредине палатки, рассерженный:
– Да не так уж трудно было его прикончить!
– Я никогда не держал в руках оружие, это ты понимаешь или нет? И попробуй выстрелить, когда у тебя пальцев не хватает!
Он швырнул пистолет:
– На, забери свою пушку!
Потом обернулся ко мне:
– У твоего пса вся морда была в крови, и в нем не осталось ничего от собаки. Он лакомился нашим покойником.
Мишель быстро вытащил руку из кастрюли со льдом и обмотал полотенцем. Полотенце сразу окрасилось красным.
– Рана глубокая, надо зашивать. Для этого все есть. Игла от шприца, бутылка водки и… у меня там, в кармане, нейлоновые нитки. Фарид, отдай все это Жонатану, пусть он займется.
Я заколебался. Он это заметил и смерил меня долгим взглядом:
– Не хочешь зашивать, Жонатан?
Фарид разложил все передо мной, но я не отреагировал, а встал и уселся в углу палатки. Мишель, не шевелясь, пристально на меня смотрел:
– Нехорошо, Жонатан. И за это придется платить.
Он кивнул в сторону Фарида:
– Шей ты. И поскорее.
Фарид не возражал и взялся за «хирургический инструмент». У иглы не было ушка, и он минут пять провозился, чтобы заправить нитку в канал, предназначенный для инъекций жидкости. Мишель сначала залил алкоголь себе в горло, а затем плеснул на ладонь. Потом с рычанием плотно сдвинул края раны, как две губы. Укус был что надо, Пок цапнул от души.
– Давай! – приказал он Фариду. – Крои, не размышляй.
Стиснув зубы, Фарид старался изо всех сил. При виде ладони Мишеля и кустарного шва, который клал араб, я словно перенесся на несколько лет назад, в тот день, когда Пок покусал меня в блокгаузе. Когда игла вошла в ладонь в первый раз, тело Мишеля выгнулось дугой, следующие проколы он уже перенес легче. Ну и крепкий же он парень…