— Я ненавижу вас, — сказала она ему прямо в лицо. Ройс изучал ее в невозмутимом молчании, потом перевел подозрительный взгляд на монаха и саркастически полюбопытствовал:
— Пасете стадо свое, брат? Проповедуете любовь и прощение?
К удивлению Дженни, брат Грегори не обиделся на едкий вопрос, а сконфузился.
— Боюсь, — горестно признался он, с опаскою неуверенно поднимаясь на ноги, — я тут столь же неопытен, как в верховой езде. Видите ли, леди Дженнифер — одна из первых моих овечек. Я лишь недавно тружусь для Господа.
— Да и не очень-то преуспеваете, — бесстрастно заключил Ройс. — Разве цель ваша — в подстрекательстве, а не в утешении? Разве так вы набьете кошелек и разжиреете на благодарности своих господ? Если дело в последнем, вам лучше бы посоветовать моей жене угодить мне, а не поощрять ее слова о ненависти.
В этот миг Дженни пожертвовала бы жизнью за то, чтобы рядом с ней стоял не брат Грегори, а брат Бенедикт, ибо с удовольствием посмотрела бы, как Ройс Уэстморленд выслушивает громоподобную отповедь, которою брат Бенедикт заклеймит наглого герцога. Но она снова ошиблась в молодом монахе. Хоть он и не кинулся в словесную атаку на Черного Волка, однако не отступил и не дрогнул перед бесстрашным противником:
— Как я догадываюсь, вы не высоко ставите тех, кто носит одинаковые со мною одежды. — Вообще ни во что, — отрезал Ройс. Дженни с тоской представила на полянке брата Бенедикта с налитыми гневом глазами, возвышающегося перед Рейсом Уэстморлендом, словно ангел смерти. Увы, брат Грегори выглядел просто заинтересованным и слегка озадаченным.
— Понятно, — вежливо сказал он. — Могу я спросить, почему?
Ройс Уэстморленд глянул на него с ядовитым презрением:
— Я не выношу лицемерие, особенно когда оно прикрывается святостью.
— Могу я попросить вас привести конкретный пример?
— Толстые попы, — отвечал Ройс, — с толстыми кошельками, читающие голодным крестьянам нотации о греховности чревоугодия и преимуществах нищеты. — Повернувшись кругом, он прошагал к костру, где Арик на импровизированном вертеле жарил кроликов.
— О Боже милостивый! — шепнула Дженни через минуту, не соображая, что начинает бояться за бессмертную душу того самого человека, которому только что желала погибели. — Должно быть, он еретик!
Брат Грегори бросил на нее странный задумчивый взгляд.
— Ежели так, то весьма благородный. — Оглянувшись, он пристально посмотрел на Черного Волка, развалившегося у огня рядом с охраняющим его гигантом, и тихо проговорил тем же задумчивым и почти радостным тоном:
— По-моему, весьма благородный.