Надраивая полы, я мысленно злилась на ту Эвиту, что жила в моих фантазиях-воспоминаниях. Вот же дура! У неё было всё: и муж любящий, и условия. А она только нос воротила. Я уже была уверена, что эти мои фантазии как-то связаны с прошлой жизнью. Делиться таким открытием ни с кем не хотела. Но порой выискивала у себя в памяти какие-то события. Эвита, эта взбалмошная демонеса мне совсем не нравилась. Ей такой шикарный мужик достался, а она его всячески оскорбляла. Мол, то не этак и это не то, и вообще не желает она такого мужа, который считался истинной парой. Одним словом, стерва. Именно она жила в том месте, где, выходя на небольшую террасу, можно было любоваться горами. И ничего из того, что имела, та 'я' не ценила. Ей бы мои проблемы, так быстренько бы сообразила, что муж был самым что ни на есть достойным.
В очередной раз я разозлилась на Эвиту при посещении рынка. Стояла у лотка с овощами и размышляла, что купить. Стоит ли тратиться на свежие огурцы или хватит картошки? Как раз передо мной женщина покупала и те самые огурцы, да и еще много чего. За это время я успела определиться с покупкой. Четыре килограмма картошки и всё.
Вот только, подойдя к прилавку, заметила, что предыдущая покупательница забыла свою сумочку. Как мне вдруг захотелось её забрать! И дело не в возможных деньгах, что были внутри. Мне хотелось сумочку. Я так давно ничего себе не покупала! Сжав кулаки, отошла от прилавка и поспешила домой. Но по дороге не могла сдержать слёз. Какая же ты идиотка, Эвита! У тебя имелись наряды, слуги, богатство. Чего тебе не хватало для счастливой жизни? Тебя бы в эту сырую промозглую зимнюю Москву.
До середины февраля Наташенька не дожила. Когда же я занялась вопросами похорон, то поняла, что таких денег у меня нет. Мы с мамой уже всё выгребли на уколы и врачей. Заметив мой шок от предложного прайса, женщина в ритуальных услугах пояснила, что есть варианты. В общем, я согласилась на кремацию. Домой после той, так называемой, "церемонии" возвращалась, как в тумане.
Я, конечно, не видела, как сжигают моего ребёнка. Всё было довольно прилично. Постамент и, стоящий на нем, гробик занавесили плотной шторой. Но потом оттуда резко полыхнуло жаром. Меня попросили подождать пару часов и затем выдали урну.
Что сказать? Наверное, тогда все мои чувства атрофировались. Пришла домой. Молча показала маме керамический сосуд и поставила его пока на подоконник. А грудь как-то сжало болью. Прилегла на диван, надеясь, что боль утихнет. Я даже не плакала. Просто погружалась в темноту. Краем сознания ещё размышляла, что нужно позвать маму и, наверное, врача. Но это опять деньги, которых нет. С этими не самыми радостными думами я и уснула.