Сильно беспокоил Австро-Венгрию и албанский вопрос. После поражения Турции в первой балканской войне Албания получила независимость, но стабильное правительство в этой горной и очень бедной стране так и не появилось. Албанскими междоусобицами пользовалась Италия, рассчитывавшая сделать Албанию своим плацдармом на Балканах. Эта проблема наряду с итальянским ирредентизмом в юго-западных областях монархии подрывала прочность Тройственного союза. Многие в Вене, впрочем, давно уже не сомневались во враждебности итальянцев. Конрад фон Гетцендорф злобно шутил, что на Италию действительно можно положиться: нет никаких сомнений в том, что свои союзнические обязательства она не выполнит. Английский историк С. Уильямсон на основании анализа австро-венгерской дипломатической корреспонденции первой половины 1914 г. даже пришел к заключению, что «ни одна проблема, включая Сербию, не занимала Вену в последние месяцы перед сараевским покушением До такой степени, как албанский вопрос и обусловленная им нелояльность итальянцев» (Williamson S.R., Jr. Austria-Hungary and the Origins of the First World War. L., 1991. P. 167). Впрочем, поведение Италии в Албании было скорее следствием, а не причиной «нелояльности» Рима. Причины заключались в другом — прежде всего в давней, исторически обусловленной неприязни Италии к Габсбургам и тирольском ирредентизме.
Однако главной головной болью императорских дипломатов все-таки нужно считать Сербию. Дополнительным фактором беспокойства для Австро-Венгрии в 1913—1914 гг. стали упорные слухи о готовящемся объединении Сербии и Черногории, что привело бы, с точки зрения венских правящих кругов, к еще большей изоляции монархии на Балканах. Сербская проблема имела более длительную историю, чем албанская, и к ней в Вене как будто успели привыкнуть. Тем не менее ни Мачеко, ни его шеф, ни сам император не питали в 1914 г. иллюзий относительно характера австро-сербских отношений и той опасности, которую представляют для монархии великосербский проект и панславизм. Корни этой опасности австро-венгерские политики видели, однако, не в Белграде, а в Петербурге, полагая, что самоуверенная политика Сербии в значительной степени обусловлена поддержкой, которую она в критический момент рассчитывала получить от России. Итак, из всего клубка балканских противоречий наиболее серьезными Австро-Венгрии представлялись ее собственные трения с Россией.
Мачеко считал, что агрессивность России, которую он усматривал в ее стремлении расширить сферу своего влияния на Балканах, окончательно вытеснить из региона Австро-Венгрию, не говоря уже о Турции, и в конечном итоге овладеть выходом в Средиземное море — все это обусловлено ходом самой истории Российской империи: «Если мы посмотрим на развитие России в течение последних двух веков, колоссальный рост численности ее населения, территории, экономической и военной мощи и примем во внимание тот факт, что эта великая империя... по-прежнему отрезана от свободных Морей (т. е. Средиземноморья и Атлантики. —