– Тоже чуют чего-то. Всякий раз так – бояться не боятся, но беспокоятся. Ты ещё посмотришь, как они по лесу пойдут – след в след на цыпочках.
Семён представил идущую на цыпочках лошадь и хмыкнул.
Чем ниже они спускались, ведя лошадей в поводу, и чем выше поднимались кроны великого леса, тем сильнее на Семёна накатывало ощущение величественного спокойствия. Казалось, кто-то, непредставимо мудрый и древний, наблюдает за ними пристальным, но равнодушным взором. Заходя под первые кроны, Семён даже задержал дыхание. Исчезни вдруг воздух под кронами, он даже не очень бы удивился, но воздух не исчез, в нём только появился тонкий и терпкий аромат, чем-то похожий на запах раскалённого металла. В лесу, против ожидания, не было темно – деревья стояли достаточно редко, исполинские стволы в три-четыре обхвата готическими колоннами взлетали вверх на десятки метров и только там, в вышине, раскидывали полупрозрачные кроны, заливая землю внизу призрачным холодно-зелёным светом. Под ногами поскрипывал хрупкий серый мох, похожий на лишайник. Ощущение было – как в храме. Никогда не страдавший особой религиозностью Семён, сам не ожидая, пробормотал:
– Сюда молиться приходить надо.
– Ага, – так же негромко отозвался Вадик. – Что Борхес проводником был в молодости, ты, наверное, знаешь, а вот знаешь ли, что он сказал, первый раз вернувшись из Тайги?
Семён только отрицательно помотал головой.
– А вот что: «Я видел Бога. Он велик».
Семён вдруг заметил цепочку следов, тянущуюся вперёд, и окликнул Вадика, указывая вниз:
– Тут вроде недавно кто-то проезжал?
Но Вадик не встревожился:
– Я и проезжал. Года полтора назад. Местный лишайник растёт не быстрее кораллов, следы в нём остаются лет на сто. А поскольку ни ветра, ни осадков тут не бывает, они и выглядят так, будто их час назад оставили.
– А… – откликнулся Семён. – А ничего, что мы тут… наследим?
– Ну, во-первых, это, по-моему, такая ерунда и мелочь по сравнению со всем этим лесом, что и внимания обращать не стоит, а во-вторых, мне с чего-то кажется, что всё важное тут сосредоточено в деревьях, а мох – так, случайность. Вот выцарапывать инициалы на дереве я бы поостерёгся даже думать. Молнией пришибёт, как пить дать.
Семёну вспомнилось из какой-то книги, что в восьмидесятые одна экспедиция даже пробы местной Древесины брала и вроде ничего с ней не случилось, но всё равно мысль о причинении какого-то вреда дереву вызывала дискомфорт. Интересно, каково им было пробы брать? Семён представил и поёжился. Вадик тем временем продолжал:
– Вдобавок этот мох тут не везде – к вечеру кончится. Хотя лучше бы был везде, с направлениями здесь туговато – ориентиров никаких, по следам идти всё же легче.