Маркиз улыбнулся:
— Остроумно! Но что вы будете делать, если все раскроется?
— Ничего. Наверно, мистеру Дину придется найти другое место для встреч, вот и все. А пока я рада, что могу быть ему полезной.
— Ты написала об этом своему опекуну? — спросил Виктор.
— Зачем? Мои письма почтительны, но кратки, а большего он не заслуживает, ибо он не очень-то распространяется об Америке. Думаю, он считает, что такие темы с женщинами не обсуждают, и это приводит меня в ярость. В Мирандоле он целыми вечерами читает книги, которые привез из Канады, но когда я начала задавать вопросы об Америке, он лишь ответил, что всю свою жизнь сражался за территорию, которая никогда не станет снова французской. Он не расположен тратить время на разговоры об этом. Я думаю, что горечь для него естественна, но нет необходимости вести себя так, будто он старик и его жизнь закончилась. Тетя говорила мне совсем недавно, что после Квебека его мучили сильные боли, и он еще страдал от них, когда приехал в Мирандолу.
— Но сейчас Жюль выздоровел, по крайней мере он так говорит, — прервал ее Лафайет. — Я высоко ценю его письма: в них содержатся тысячи вещей, о которых я не могу узнать ни от кого другого. Надеюсь, он не скрывает, что болен чем-то?
— Отнюдь нет. К тому времени, когда я уехала, он был здоров, как сам говорил. С его лица исчезли морщины, и вы бы не дали ему тридцать шесть лет. По моим расчетам, ему именно столько. — Она улыбнулась Виктору: — Я помню, как ты был поражен, что у него тело молодого человека. Наверно, армейская жизнь поддерживает форму.
— Жаль, что я не смогу это выяснить, — тихо сказал Виктор и многозначительно посмотрел на Лафайета. — У тебя точно получится. В последнее время англичане подняли большой шум по поводу твоих планов, но мы их перехитрим.
Юный маркиз нетерпеливо повел плечами под хорошо скроенным фраком.
— Эта затея с наемниками вызывает у меня гнев. Люди, вооруженные одними мушкетами для охоты, скрываются в лесах вокруг Нью-Йорка и вынуждены сражаться за свои права против вооруженных до зубов войск, являющихся лишь игрушкой в руках далекого немецкого князя! После этого у английского министерства иностранных дел нет никакого повода для недовольства, если один француз встает на сторону несчастного, преследуемого ими врага.
Довольная визитом и ободренная предстоящим свиданием с Виктором, Вивиан уехала от герцогини д’Айен в весьма приподнятом настроении. Однако ее немного расстроили ответы Луизы, когда Онорина де Шерси поинтересовалась ее впечатлениями.
— О, такой роскошный дом! Никогда подобного не видела. Вся гостиная обита темно-красным дамастом и украшена позолотой.