Кажется, она была удивлена моим тоном. Она взяла сумку у меня из рук и сказала:
— Ты прав, Марко, я вмешиваюсь в то, что меня не касается… В любом случае, она очаровательна… очень-очень милая… и симпатичная.
Она прошла мимо меня и вышла из ванной. Я пошел за ней в комнату:
— О ком ты говоришь?
— О твоей жене.
Она пошла за своим пальто, надела его, не обращая на меня внимания. Я уже ничего не понимал, не мог сообразить.
— Ты знаешь мою жену? Откуда ты знаешь мою жену?
Кажется, я это выкрикнул.
— Она приходила ко мне в студию.
— Фанни?
— Ее зовут Фанни? Милое имя… Я думала, что ты в курсе…
И она вышла из комнаты. Я побежал за ней в коридор. Проклятие, какой же он длинный.
— Зачем она к тебе приходила?
Джудит остановилась у двери, посмотрела на меня:
— Спросишь у нее… Извини, я опаздываю.
Она открыла дверь, когда Тутун уже собирался звонить. Она чуть не толкнула его, извинилась, поздоровалась с ним, затем попрощалась и стала спускаться по лестнице. Тутун смотрел, как она уходит, потом повернулся ко мне:
— Что это за мадам?
Поглощенный своими мыслями, я понял, что он сказал, наверное, только через пять секунд.
— А?.. Это… жена хозяина.
— Я думал, что он голубой.
— Но это не мешает быть женатым.
— Забавно, — сказал Тутун, — если бы я был голубым, я бы не женился, по крайней мере не на женщине.
Весь день я сдерживался, чтобы не позвонить Фанни. Что она придумала, черт возьми?! Зачем она ходила к Джудит? О чем они говорили? Я часами прокручивал эти вопросы в голове. Тутун заметил, что я странно выгляжу, я сказал, что в полдень съел греческий сэндвич, который плохо пошел. Тутун сказал, что не нужно увлекаться греческими сэндвичами, особенно с тунцом, потому что после них часто отвратительно себя чувствуешь.
Я отвратительно себя чувствовал. В висках стучало, меня тошнило. Я вылетел из квартиры, даже не сняв рабочий комбинезон, и поехал к салону ждать Фанни. Я провел двадцать минут в машине, пока не ушла последняя клиентка. Розали кивнула мне, уходя.
Фанни вышла последней. Она села в машину. Я не смотрел на Фанни — не мог. Она поцеловала меня, я не ответил на поцелуй, но она этого не заметила. Она сказала, когда я вырулил на дорогу:
— Я совсем никакая, у меня критические дни, болит грудь.
У меня тоже болело в груди. Я промолчал, и мы поехали дальше. Опять проклятые пробки! Через некоторое время она спросила:
— Ты не хочешь пойти в воскресенье на гуляния?
Я молчал, тогда она сказала:
— Что такое? Проблемы?
— Зачем ты к ней ходила?
Фанни непонимающе на меня посмотрела:
— К кому я ходила?
— Не прикидывайся дурой! К моей клиентке! Зачем ты к ней ходила?