— Я вам уже сказал: узнать, где он находится сейчас.
Диалог прервало появление Феодосии, вошедшей с подносом, на котором стояли запотевший кувшин и оловянные кубки. Она разлила по кубкам белую пенистую жидкость, вопросительно посмотрела на бальи и снова вышла, медлительная и молчаливая, будто тень. Гийом не удержался от замечания:
— Удивительное создание в глуши наших нормандских лесов! Да и мальчик, который привел меня в дом, вызывает не меньшее удивление. Но я нескромен, прошу меня простить...
— Мне не за что вас прощать! В этом нет никакого секрета. Маркос — сын Феодосии. Она спасла мне жизнь, а так как при этом она потеряла все, что имела, я предложил ей приют под единственным кровом, который остался у меня на земле. Ей и ее ребенку как будто нравится здесь, несмотря на сырость... Но вернемся к вашему вопросу. Почему вы полагаете, что я могу вам на него ответить?
Тремэн поставил пустой кубок Сидр, восхитительно свежий и ароматный, немного смягчил его мрачное настроение.
— Мне это кажется очевидным! Не вы ли вели его, были его защитником и наставником? Если кто и может навести меня на след, то только вы.
Бальи де Сен-Совер резко подался назад, а его серые глаза загорелись гневом.
— След? Какое слово для принца! Кем он стал для вас? Обычной дичью?
— Обыкновенным вором! И тем хуже, хотя я вас шокирую. Он забрал мою дочь, вы понимаете? Похитил мою дочь с пляжа! Того самого, где вы с ним садились на корабль. Такова его признательность за гостеприимство, пережитую опасность и пролитую кровь.
Ледяные доспехи, в которые, казалось, облачился бальи при появлении Тремэна, исчезли благодаря подлинному изумлению.
— Вашу дочь? Вы говорите об Элизабет?
— У меня никогда не было другой дочери. Она гостила у госпожи де Варанвиль и каждое утро совершала прогулку верхом. Однажды ее лошадь вернулась одна, но вот с этим.
Из маленького портмоне Гийом достал последнюю записку Элизабет и булавку с геральдической лилией, которой она была прикреплена к потнику лошади. Он протянул оба предмета старику, который пробежался глазами по тексту записки и на мгновение задержал в пальцах крохотное золотое украшение. Наконец, он вздохнул:
— Что я могу вам сказать? Если вы видели Алексиса Ле Венера, он должен был сказать вам, что вот уже почти пять лет я живу здесь, вдали от всего и от всех. Откуда я мог бы знать, где находится мой король?
— Вы были так к нему привязаны! Почему же вы его покинули? И покинули ли вы его? В конце концов, последнее время он провел в Нормандии, и вы тоже здесь. Уж не прячете ли вы его где-нибудь в вашем огромном замке?