А ходят в мелкой суете разнообразные не те.
И он не с теми ходит где–то
И тоже понимает это,
И наш раздор необъясним, и оба мучимся мы с ним.
Со мною вот что происходит:
Совсем не та ко мне приходит,
Мне руки на плечи кладёт и у другой меня крадёт.
А той – скажите, Бога ради,
Кому на плечи руки класть?
Та, у которой я украден, в отместку тоже станет красть.
Не сразу этим же ответит,
А будет жить с собой в борьбе
И неосознанно наметит кого–то дальнего себе.
Евгений Евтушенко, 1957
ГЛАВА 37
I feel something so right
Doing the wrong thing
I feel something so wrong
Doing the right thing
Глубокий бас прорывался из динамиков моей машины, и я невольно раскачивала головой в такт музыке. Мои губы сами собой протягивали слова песни. Конечно, меня не радовала эта версия данного трека, но ничего не попишешь – в машине валялось только два диска: альбом Макса Барских «По Фрейду» и записи дабстепа Никиты. Я, естественно, выбрала второе.
I could lie, could lie, could lie
Everything that kills me makes me feel alive
Мой телефон благополучно утонул в унитазе три недели назад, когда я не уследила за ним, и Тео схватил трубку со стола, решив поиграть в кораблики. Новый мобильник я решила пока не брать, потому что уже вышла новая модель айфона и Никита, мой муж, пообещал мне его купить в Англии. Он уехал на сборы на целый месяц. А мне пришлось вернуться в Таллинн, чтобы помочь маме. Она сломала ногу.
Я стою на светофоре, и мои внутренности в буквальном смысле скрючивает от мощного звука. Я никогда не любила электронную музыку, но, признаться честно, начала привыкать к дабстепу. Что–то было в этих ударных. К тому же, я моментально проснулась. В общем, невольно трясу головой и вытягиваю шею, подпевая обрывкам песни:
Lately I been losing sleep
Dreaming about the things that we could be
Повернув голову, я увидела, что молодой парень в машине слева от меня улыбается во весь рот белозубой улыбкой. Он подмигнул мне, а я залилась краской и пожала плечами. Подняв большой палец вверх, паренёк одобрительно кивнул:
– Хороший вкус, – проговорили его губы, и я невольно растянулась в улыбке.
Светофор подал зелёный знак, и я тронулась, сворачивая направо по Тартускому шоссе в сторону салона красоты. Раз уж я приехала в родной город, пора привести свою голову в порядок. В Хельсинки бешеные цены на парикмахерские услуги, так что за последние два месяца моя непослушная грива стала длиннее на пару сантиметров, стрижка совершенно потеряла форму, и предательские рыжие корни окончательно убили весь гламор, который я навела на свою несчастную шевелюру. В Женеве моя причёска имела хоть какой–то вид. Сейчас она выглядит отвратительно.