Еще больше можно пожалеть Стэнопа.
Грейс соглашается отдать сына Хлое. Ей он не нужен. Это Хлоя отговорила ее делать аборт, пускай Хлоя и отвечает за последствия, так будет только справедливо.
Гвинет. Бедная Грейс. Бедняжечка. По виду — шик, а тронешь — пшик.
Она протягивает руку и поглаживает Хлою по плечу в кратком порыве самозабвенной и ограждающей материнской любви, какая некогда владела ею всецело.
Гвинет. Слава богу, что у тебя все хорошо. Я старалась дать тебе все, что в моих силах, но это была такая малость. А ты выросла вон какая, мне словно бы даже не по чину такая дочь. Оливер-то не против, что ты взяла Стэнопа?
Хлоя. Да нет. Он очень высокого мнения о Патрике Бейтсе.
Гвинет (с несвойственной ей резкостью). Почему бы это, непонятно. Я, честно говоря, никогда не могла уразуметь, чем он берет людей. В недобрый день его сюда пригнали. Жаль, что к нам, а не в Абердин. Перебаламутил всех девчонок, и вас троих не обошел. Бедная жена, и за что она только все ему прощает.
Хлоя. Он очень талантливый человек.
Официант повел Иниго обследовать контейнеры с мороженым. Четверо за соседним столиком — в серых костюмах, нетерпеливые, деловые — проявляют признаки недовольства, что им долго не несут бифштексы.
Гвинет извиняется и скрывается на кухне. Гвинет основательно раздалась в бедрах, талия у нее заплыла пухлой плотью. Значит, здорова, думает Хлоя, иначе худела бы, наверно. На соседний столик подали бифштексы, четверо в серых костюмах принимаются за еду. Гвинет возвращается, умиротворенная.
Гвинет. Скажите, талантливый! Ну и что с того? У тебя тоже отец был талантливый, а свой долг перед семьей не забывал. Знал, что на первом месте — обычная жизнь. А прочее — пустое мечтание.
Хлоя (глухо). Отца нет в живых. Если бы он писал картины, а не красил стены домов, он, может быть, жил бы по сей день.
Гвинет. Он сам сделал выбор, и не ошибся. Не так живи, как хочется, а как долг велит.
Хлоя. Неправда. Человек должен делать, что хочет. А не то жди беды.
Никогда в жизни они не были так готовы повздорить. Гвинет сжимает рот. Хлоя облизывает губы. В ней поднимается, непонятно почему, злоба на мать. Четверо за соседним столиком дают какие-то наставления официанту, после чего он как бы невзначай останавливается возле Гвинет.
Официант. Новые хозяева. Исподтишники подколодные, эти Ликоки. Продали заведение, и все молчком. Небось даже вам не сказали.
Гвинет мертвеет. Сейчас она такая, какой Хлоя запомнила ее двадцать пять лет назад, когда она вдовой вернулась из санатория, куда уезжала мужней женой.