Девушка не шелохнулась.
- Умоляю тебя, Эмма. Здесь опасность. Вспомни, ведь твоя мать…
Он осекся. В памяти всплыли слова, которые произнесла Пипина Анжуйская перед кончиной.
- Она умоляла тебя как можно скорее бежать от этих дьяволов.
- Вставай, вставай, - грубо толкнул девушку в плечо коленом Эврар.
Эмма коснулась сухими губами лба Пипины.
- Прощай, матушка. Да покоится душа твоя в мире.
Сложив ладони покойной у нее на груди, Эмма какое-то время разглядывала свои залитые кровью руки, промокшую, набухшую алым холстину платья, а затем резко встала на ноги. Слез как не бывало. На ее лице было упрямое и решительное выражение. И еще - ненависть.
“Вылитый Эд”, - невольно подумал Эврар, однако забеспокоился, поняв, что Эмма что-то задумала. Подняв с земли лук графини, девушка негромко проговорила:
- Клянусь всей любовью, что питала к тебе, я не уйду из Гилария, пока не увижу, что у этих пожирателей падали кровь так же красна.
Она бегом бросилась вниз. Окованный железными полосами сундук, который не поддался секирам норманнов, распахнулся, когда девушка нажала потайную пружину. Там оказались одежда и парчовые покровы, а сверху лежали колчаны, туго набитые оперенными стрелами, и еще пара луков. Эмма забросила пару колчанов через плечо и только теперь оглянулась на своих растерявшихся спутников.
- Вы намерены помочь мне или нет?
Не дожидаясь ответа, она вручила им луки и запас стрел. Ошарашенные мужчины не возражали, только Эврар свирепо выругался. Ги в отчаянии воздел руки:
- О небо, что ты задумала? - Голос юноши срывался. - Ты не должна этого делать. Они - исчадие ада, а ты… ты как стебель цветка.
Эмма молча закрутила косу, затолкала ее сзади под головную повязку и набросила капюшон.
- Я свое дело сделаю, остальное - воля Божья!
Ги в отчаянии схватил ее за руки:
- Опомнись, во имя всего святого. Это безумие!.. Все равно этим разбойникам не избежать божьей кары…
Девушка вырвалась и отступила на шаг.
- Уповать на Всевышнего - вовсе не значит сидеть сложа руки! И не становись между мною и моей местью, ибо того, кто вмешается, могут поразить стрелы с обеих сторон.
Эврар догнал ее лишь во дворе.
- Тебя выпороть следует. Мальчишка прав, ты ничто против грубых норманнских псов…
Эмма рванулась.
- Прочь, мелит! Ступай своей дорогой, а свою я отыщу сама!
Но он держал ее крепко, прикидывая в то же время, сможет ли, не поднимая шума, силой затащить девушку в лес. Но она словно читала у него в мыслях.
- Я буду так вопить, Эврар, что норманны примчатся сюда, как охотники на звуки гона. Оставь меня, так будет лучше, ты ведь не хочешь, чтобы тебя плетью, как раба, погнали в стадо.