– Я готова встретиться с ним завтра.
Муж кривовато улыбнулся.
– Не будем спешить. Пускай лучше через три дня.
Она кивнула: через три – так через три.
Через несколько дней ей донесли: во дворец приезжала Хатидже-султан, снова, по милости брата, ставшая вдовой. Она не приезжала до казни мужа: понимала, что бессмысленно. Но и никак не отреагировать не могла тоже.
Хатидже была внешне спокойна. Брату сказала:
– Это ты виноват в гибели Ибрагима. У тебя не было более верного слуги, а ты убил его. Я скажу тебе так: это убийство отольется тебе. Потомство – твое и твоей красноволосой ведьмы – проклято. Ты лишил моих детей отца. Мое проклятие лишит тебя – детей. Прощай. У меня больше нет брата.
Сулейман сам рассказал ей о разговоре только спустя два дня, когда она уже слышала как минимум пять разных версий произошедшего.
– Я лишу ее содержания! – бушевал он. – Она сказала, у нее нет брата? Стало быть, у нее и нет брата, который содержит ее! Пускай ее содержат родственники ее мужа, они достаточно обогатились.
– Не воюй с глупой женщиной, – попросила Хюррем. – Она вновь овдовела, и она вряд ли понимала, что говорит. А даже если понимала… Пойми, это только слова, пустые слова!
Но почему-то самой ей казалось, что слова Хатидже могут и в самом деле оказаться пророческими.
Жизнь шла с переменным успехом.
Неожиданно повзрослела и заневестилась Михримах. На намеки матери только посмеивалась в ответ, что шло ей необычайно: на щеках ее появлялись милые ямочки. Вообще Сулейман считал, что дочь очень похожа на мать, но сама Хюррем видела: дочь гораздо красивее. Жаль, что лицо ее увидит только один человек – тот, кому суждено стать ее мужем. И то неизвестно, кого подберет ей отец. Может быть, какого-нибудь старца?
Но Сулейману не пришлось подбирать дочери жениха: семнадцатилетняя Михримах пришла к матери и сказала:
– Мама, я хочу замуж. За Рустема-пашу.
– За кого?! – удивилась мать. Мамина помощница, умница, которая помогала ей управлять фондом хасеки Хюррем. Да не только помогала – порой даже вела все дела сама. И вдруг – такое странное решение! Нет, против Рустема-паши она ничего не имела: Рустем был умен, хорош собой, имел поистине государственный ум. И он, кстати, зачастую тоже поддерживал ее идеи. Но ему было почти сорок!
– Почему?
– Мама, тебе не нравится Рустем-паша? – Михримах подняла брови, тонкие, как у матери, но более красивой формы.
– Он не слишком подходит тебе по возрасту, – осторожно ответила она. – Ты что, любишь его?
Глупый вопрос: Михримах если и общалась с Рустемом, то всего несколько раз.