Вечером евнух вел ее слабоосвещенными коридорами. Она дрожала – уверяла себя, что от холода: туфли где-то по дороге потерялись (никогда не любила обувь без задников!), а ступать босиком по мраморным плитам было более чем прохладно.
Султан ходил по комнате. В прошлый раз – возлежал на ложе, этаким царственным львом, сейчас – метался туда-сюда. Впрочем, львы тоже мечутся, если их держать в клетке.
Она вошла и застыла на пороге, не зная, куда себя девать. Та, прежняя, дерзкая Стаська уселась бы без приглашения. Эта – уже не только не Стаська, но даже не Анастасия, которой она чувствовала себя здесь, во дворце, – переминалась с ноги на ногу.
– Здравствуй. – Сулейман наконец-то обратил на нее внимание. – Хочешь фруктов?
Она кивнула. Не хотела ничего, но фрукты давали возможность занять руки.
Он показал головой в сторону вазы, стоящей на низком столике.
– Угощайся.
Она подошла и взяла что-то – то, что первое попалось в руки.
– Садись.
Она села.
Он еще разок прошелся туда-сюда, кажется, тоже не имея представления, о чем с ней говорить. Потом подошел к ложу и уселся на пол, на толстый пушистый ковер, сам, судя по выражению лица, удивляясь своему поступку.
– Как ты живешь?
– Хорошо.
Он усмехнулся:
– Ты так странно это сказала…
– Птице хорошо в клетке?
– Если ее кормят и заботятся о ней…
– Ну, меня кормят.
Разговор получался странный, и оба замолчали, чувствуя неловкость.
– Я ждал письма от тебя.
Кажется, это признание далось ему нелегко.
Анастасия почувствовала, как горячая волна побежала вниз по позвоночнику.
– Я тогда еще плохо умела писать на турецком.
Брови султана взлетели вверх.
– Теперь умеешь?
Она кивнула.
– А что еще умеешь?
Она дернула плечом. «Я еще и на машинке вышивать умею».
– Ты просила разрешения посещать библиотеку. Тебе не чинили препятствий? Нет? И что ты читала?
– Низами.
– Что?!
– Поэзию Низами.
– Ты читаешь на персидском?!
Если бы у него было столько свободного времени и не было возможности использовать его по своему усмотрению – он бы тоже выучил… да хоть китайский.
Но Сулейман, видимо, не поверил.
– Прочти что-нибудь.
– Кто бабочкой к яркому пламени льнет – На войско огня в одиночку пойдет; Пусть миг проживет лишь, огонь полюбя, Отдав оболочку – полюбит себя.
Она прочла первое, что пришло в голову, а потом вдруг испугалась. О себе ты, Анастасия, о себе стихи выбрала! Полюбишь огонь, который тебя сожжет… или – уже полюбила? Не думать, не думать об этом! А интересно, что он прочтет ей в ответ. У Низами красивые стихи… У Низами много стихов о любви, и Сулейман вполне может прочесть свое любимое стихотворение – ведь все знают, что он увлекается поэзией. И вовсе не обязательно это стихотворение будет относиться к тебе…