На следующий день прибыла целая колонна покрытых маскировочной сетью грузовиков. Нас рассадили по ним и отправили в большой лагерь в Шербуре. Там нас кое-как покормили и дали возможность переночевать. Свой Рыцарский крест я на всякий случай решил припрятать, чтобы не бросался в глаза. Настроение было пакостнее некуда, и мало-помалу до нас доходило, что война и впрямь для нас закончилась. Но, тем не менее, мыслями мы по-прежнему были в ожесточенных схватках последних дней и недель и с нашими боевыми товарищами. Неужели это все, конец, или же все-таки оставалась последняя соломинка, за которую еще можно было ухватиться? Вопросы, вопросы, так и остававшиеся безответными.
Потом нас перегрузили на десантную баржу и доставили в Саутгемптон. На корабле не было даже где присесть — мы лежали вплотную друг к другу на полу. Для отправления естественных надобностей была отведена 200-литровая бочка. Это если по-малому, ну а если по-большому, приходилось взбираться по подвесному трапу и оправляться с кормы прямо в воду. Рыбам на корм. Бочка вскоре переполнилась, а корабль покачивался на волнах… в общем, нетрудно догадаться о последствиях. Смердело так, что дышать было нельзя. Мы были безмерно рады, когда наш транспорт пришвартовался в Саутгемптоне, и нас выпустили.
Далее путь лежал в Лондон, но туда нас перевозили уже по железной дороге. В транзитном лагере в Гайдпарке нас встретил английский офицер. Со стеком под мышкой он приказал нам выстроиться в три шеренги. Затем было приказано раздеться догола, все вещи сложить в мешок и написать фамилию. Солдатские книжки, другие документы и ценные вещи разрешили взять в руку. После этого был допрос. В чем мать родила мы переходили от одного стола к другому, личные данные, отпечатки пальцев, занесение всех данных в картотечные карточки. Солдатские книжки мы сразу же сдали. После регистрации и краткого допроса нам вернули наши мешки с одеждой. Они еще дымились — их прожарили в дезинфекционной камере. Мы получили почтовую карточку, которой могли известить своих родных и близких о том, что мы в британском плену. После этого покормили. Карточка эта все же дошла до родителей, а пару дней спустя из полка пришло извещение о том, что я, дескать, пропал без вести. Таким образом, британцы избавили их от мук неизвестности по поводу того, жив я или погиб.
Снова поездом нас отправили дальше. На этот раз на север, в Шотландию, в Глазго. У меня создалось впечатление, что вся Англия представляет собой некий огромный парк — повсюду зелень, ухоженные деревья и кусты, площадки для гольфа, одним словом, мирная беззаботная жизнь. Мы видели из окон вагона, как люди идут по своим делам, на работу. Никакого ощущения войны, ни развалин, ни авианалетов.