Серебряный прибыл к войску только вчера — вместе с царем — и еще ни о чем не проведал, не разузнал, но по угрюмому виду Басманова догадывался, что в войске неурядицы. Басманов был при войске давно и непременно уже все распознал… Ума на это ему не занимать, и глаз наметан остро. Понимал Серебряный, что Басманов не преминет обо всем рассказать царю. Тогда уж несдобровать никому. Перемена в царе сталась такая, что ждать от него можно было всего — и головы сечь начал бы… Кому сечь — Басманов укажет!
Серебряный улучил момент и негромко сказал Басманову:
— Ладно стоит войско! Государь доволен.
Басманов не ответил, только сильней насупился.
Иван проехал конницу, проехал московские стрелецкие полки, проехал наряд… Конь шел под ним легко, спокойно… Подъехав к копейщикам, он взял у ближнего ратника копье и с силой бросил его в землю. Копье выбило в смерзшемся снегу глубокую лунку, но не вонзилось, упало…
— Худо точено, — сурово, но беззлобно сказал Иван.
— Немца продырит! — ловко ввернул хозяин копья и блаженно улыбнулся царю. Иван тоже улыбнулся, громко спросил:
— Какие будете?
— А мы всейные, осударь, — ответил копейщик. Тверские, рязанские, владимирские!..
— Воеводы не кривдят вас? — склонившись с седла, потише спросил Иван и прищурился — смел был этот ратник.
— Твоими заботами, осударь, ограждены от всех кривд!
Серебряный видел: довольным отъехал Иван от копейщиков, и снова сказал Басманову:
— Государь доволен!
— Доволен, покуда я молчу! — вдруг резко и угрожающе сказал Басманов.
— Пустое, воевода, — сказал как можно беспечней Серебряный. — Пожалуешься на новгородцев — псковичи обидятся… На псковичей — новгородцы… Что город — то норов! Крик учинится!..
Басманов молчал, хмуро кривил брови.
— Крику быть непременно! — Серебряный осторожно поглядел на Басманова: только на ум его рассчитывал он, на то, что во всех его доводах Басманов сыщет хоть маленькую долю опасности для общего дела — для похода, и откажется от своего намерения. — Пошто перед таким делом людей будоражить и царя гневить?! Не на пир идем, воевода.
— Покрывать вредных? — глухо сказал Басманов.
— Пошто покрывать?.. Самым вредным — правеж учинить, с нерадивых сыскать.
— Како ж сыщешь со старицких воевод? — Басманов с недоброй усмешкой посмотрел на Серебряного и добавил: — Иль правеж учинишь?
Серебряный тоже усмехнулся, но только чтобы скрыть свою растерянность. Глубоко, выходило, копнул Басманов, раз столкнулся и с воеводами Владимира Старицкого. Серебряный посмотрел на пышную княжескую свиту, на самого князя — по-царски торжественного и напыщенного, открыто бросающего вызов царю своим богатством и независимостью, посмотрел на царя — простолюдного и невзрачного в своей нецарской одежде и подумал: «Не сносить головы и Старицкому, коли вырвется из его души все, что накопилось в ней!» Вслух же Басманову сказал другое: