– Марию убьют прямо в светелке, – сказала Эржбета холодно и жестко. – Мы не можем ей помочь.
– Что-то ты не то говоришь, – возразил Хелье. – До Константинополя мы доехали в два раза быстрее, чем любой гонец. За шесть дней. Если встреча назначена через три дня, не означает ли это, что у нас было всего девять или десять дней на все, с самого начала?
– Да.
– Но это же глупо. Понятно, что мы не успевали. Ты об этом знала.
– Нет.
– Что – нет?
– Не знала.
– Как это – не знала?
Эржбета колебалась.
– Я думала, – сказала она наконец, – что Константинополь ближе.
Не сплю ли я, подумал Хелье. Вроде нет, не сплю.
– Ты же бывала в Константинополе раньше.
– Да, – мрачно согласилась она. – Но раньше мне не приходилось лететь туда, сломя голову. Я каждую ночь где-нибудь останавливалась, а днем ехала неспеша.
– И ты подумала…
– Что если поспешить, то мы успеем. Я ошиблась.
– А когда ты поняла, что не успеем?
– В Корсуни. Бывают неудачи…
– К черту философию. Три дня?
– До встречи Неустрашимых?
– Да.
– Три с небольшим. Встреча в полдень четвертого дня.
Хелье сполз с ложа и распрямился, потягиваясь. Соображал он плохо, и это его раздражало.
– Три дня, – повторил он, натягивая сапоги.
– Что это ты? – спросила Эржбета, все еще сидя на постели. – Собрался куда?
Хелье не ответил. Проверив содержимое мешка и убедившись, что хартии и амулет на месте, он опоясался свердом и вышел. Эржбета вышла за ним. Не стучась, Хелье зашел в комнату Явана. Яван бормотал и ругался во сне. Хелье тронул его за плечо.
– Яван. Слушай внимательно.
Яван сел на постели. Свет от свечи, которую держала стоящая в дверном проеме Эржбета, падал на бледное заспанное лицо.
– Нужно спешить, – сказал Хелье. – И я спешу. Один. Объяснять некогда. Не торопись, езжай малой скоростью в Киев. Там и встретимся. Если Эржбета чего-нибудь выкинет, сверни ей шею, она мне надоела. Дира в обиду не давай. Все.
– Куда ты?
– Эржбета тебе все объяснит. А если заупрямится, выколи ей глаз. Пусть идет к болгарам.
Хелье прошел к двери и так посмотрел на Эржбету, что она сама посторонилась, давая ему дорогу.
В конюшне он разбудил Аристарха, дал ему монету, спросил о местонахождении следующей подставы, получил вразумительный ответ, сам оседлал лучшего коня, вскочил на него, и галопом вылетел на тропу, которая вскоре вывела его к хувудвагу, идущему вдоль побережья. Ехать предстояло через выжженные Базилем земли болгар где, в связи с потерей общего контроля над страной, хувудваги наверняка кишели разбойниками, но другого выхода не было.
***
Мария проснулась на рассвете и еще раз перечла письмо, прибывшее в светелку ночью таинственным образом, когда она дремала у окна. Кто-то проник в светелку. Кто-то. То, что пребывание в светелке вовсе не уменьшает опасность, Мария знала. И все-таки иллюзия лучше, чем отчаяние. Но вот и иллюзия разрушилась.