– Ну раз ты так уверен…
Надо скорей разделаться со всем этим, подумал Святополк. Сборище затянулось, сейчас посыплются несанкционированные вопросы, все-таки здесь слишком много простых горожан.
– Кошелек, говоришь, украли?
– Украли, князь.
– Сколько в нем было?
– Четыре гривны, князь.
– Вот тебе, добрый человек, пять гривен, – сказал Святополк. – Садись в лодку и езжайте вместе с варангом куда-нибудь… похороните это… где-нибудь. Понял?
Грыжа сунул деньги в карман, кивнул, и помахал варангу в лодке рукой. Варанг взял весло и подогнал лодку ближе к берегу. Грыжа, крякнув, запрыгнул в лодку, наступил на обезглавленный труп, вскрикнул, перекрестился, сел, и взялся за второе весло.
– Куда это он? – спросил Дир тихо. – Куда везти собрался?
Святополк промолчал. Дир хотел было спросить Грыжу, но князь остановил его взглядом.
– Скинет небось в реку где-нибудь, – сквозь зубы сказал Эймунд.
Толпа молча, как в строю, смотрела, как отъезжает лодка, как гребут Грыжа и варанг против течения на север.
Глава тридцать первая. Ночью за городом
По пути домой Гостемил зашел в Михайловский Храм и провел там четверть часа. Как большинство эпикурейцев, он не был набожным человеком, считая, что часто докучать Создателю – неприлично. Но долго не заходить в дом Создателя – тоже плохо, невежливо. Извинившись перед Создателем за свой не слишком опрятный (по его, Гостемила, меркам) вид, он помолился, перекрестился на алтарь, и, бросив в кружку две золотые монеты на содержание штата обслуги, снова вышел на улицу.
Придя домой, Гостемил обнаружил, что Годрик собирает какие-то свои вещи в походный мешок.
– Ты чего это, Геракл?
– Хозяин мой вернулся, – сообщил Годрик. – В детинце будем жить.
– То, что он вернулся – прекрасно, но где мой обед?
– Повар куда-то сбежал. Я его выдрал, как ты велел, а ему не понравилось.
– Следовало нанять другого. Не могу же я все время по крогам ходить. Домашняя пища здоровее.
– Это как тебе угодно.
Гостемил настроился было немного поворчать, но неожиданная мысль осенила его.
– Позволь! Дир вернулся?
– Да.
– В детинце жить?
– Да.
– Значит, он состоит в охране или в дружине или в чем-то там таком?
– Да. Кошелька придержатель в большой милости у нового князя.
– Значит, надо пойти к Диру! Он может попросить помощи у князя. Или просто поможет мне сам.
– Нет.
– Зачем же нет?
– Он отбыл по особо важному поручению.
– Куда?
– Неизвестно. Это тайна.
– Когда будет обратно?
– Через неделю. Так он мне сказал.
Гостемил подумал, не дать ли Годрику по уху, но решил, что сейчас не до этого. Он все-таки поел – хлеба и сыра, и запил вином, поскольку в глубине души был человек практический и знал, что действия, предпринимаемые на голодный желудок, страдают невразумительностью и излишним экстремизмом. Свой походный мешок он собрал сам, скинул в него все деньги, которые получил от Александра, все свои планируемые шесть месяцев безбедного существования, и которые могли теперь понадобится, все без остатка, для подкупа и получения необходимой информации, натянул новые сапоги, опоясался свердом, и был совсем уже готов к выступлению, когда в дом постучались.