– Вы не можете себе представить, – объяснял он, присвистывая полузашитым ртом, – до какой, можно сказать, степени наглости и бесстыдства доходит здешний смотритель. Вы, вероятно, изволили видеть, как он обращается с нашим братом, поклонниками. Прилично ли, я вам доложу, ходить с хлыстом, точно как бы, примерно сказать, между скотским стадом? И это начальство видит и имеет хладнокровие терпеть!..
Я вспомнил сцену в комнате кликуши, и мне стало стыдно за мое хладнокровие, хотя я и не начальство; я вполне разделял мнение моего таинственного гостя.
– Как бы ни было, здесь – консул, представитель русского правительства, он видит это; он мог бы воспретить на будущее время, но он, можно сказать, оказывает полное равнодушие и не воспрещает. И опять, можете вы себе представить, этот грек, смотритель здешнего дома, делает самый беззаконный, если можно так выразиться, побор с нас за просфоры; каждый поклонник должен взять у него просфору и заплатить за нее пятиалтынный. Согласитесь, что же это такое?..
«Эге! Так вот она к чему вела, высокопарная-то речь о неизлечимой любви к русским!» – подумал я.
Долго еще протестовал мой знакомый незнакомец против разных злоупотреблений, пока не вошел Калота с пустой салфеткой. Он окинул грозным взглядом моего гостя и спросил по обыкновению: «Сето ви здесь делай?» – но я тотчас же вступился, объяснив, что это мой знакомый. Желая несколько проучить Калоту за его, действительно, чересчур бесцеремонное обхождение с поклонниками, я таинственно намекнул ему после, что мой гость – русский чиновник, и что я имею основание предполагать, что он послан с поручением проследить порядки в русских приютах на Востоке. Нужно было видеть, как перетрусился мой direttore di stabilimento, как он упрашивал меня замолвить словцо моему знакомому в его пользу! Я едва удерживался от смеха, жалея, что у меня не было на этот раз товарища; но наконец Калота надоел мне ужасно; он как тень торчал передо мною и смотрел в глаза, стараясь угадать мои желания. Чтобы избавиться от его присутствия, я заметил ему, что лучшее средство поправить дело – это быть сколько возможно внимательнее к загадочному поклоннику. Воображаю, как он после этого ухаживал за предполагаемым соглядатаем.
Я был очень рад, когда поклонники угомонились и я мог без помехи предаться необходимому для меня отдыху.
Пять или шесть личностей из поклонников, которых я еще в Иерусалиме отличал как людей порядочных и действительно привлеченных в Палестину благочестием, оказались и здесь такими же. Они не якшались с остальными, вели себя с достоинством, не обращая никакого внимания на то, что вокруг них творилось. В числе их были: монахиня, еще не старая и очень красивая женщина, видимо, из другой по происхождению среды, чем обыкновенные странницы, старик донской казак, один молодой парень и один монах. Немного на четыреста человек!